Любимые стихи

Мой кареглазый Бог,
будь снаружи и будь во мне.
Будь счастливым и будь распятым болью,
страхом и тишиной.
Когда кто-то внутри кричит.
Мой кареглазый Бог, пожалуйста, не молчи.
Будь за моей спиной. Будь со мной. Будь... Аминь. (с)

 

Не оставляйте Женщину одну
Наедине с собой в пустой квартире,
Где одиночество все глубже, шире…
А сердцу не расскажешь – почему.

Ему не объяснишь, что много дел,
И за весь день свободной нет минутки,
И что без сна пошли вторые сутки.
Увы – всему находится предел.

Не оставляйте женщину одну
Не заставляйте ждать у телефона,
И вместо долгожданного трезвона –
Не заставляйте слушать тишину.

Быть может, одиночество честней,
И ей не стоит ждать звонка часами,
Но вы поймите, догадайтесь сами –
Ей важно, что вы помните о ней.

Какую вы затронули струну
В ее душе – она сама не знает,
Но ждет, устало время подгоняя.
Не оставляйте. Женщину. Одну...

 

Есть три эпохи у воспоминаний.
И первая — как бы вчерашний день.
Душа под сводом их благословенным,
И тело в их блаженствует тени.
Еще не замер смех, струятся слезы,
Пятно чернил не стерто со стола
И, как печать на сердце, поцелуй,
Единственный, прощальный, незабвенный.
Но это продолжается недолго…
Уже не свод над головой, а где-то
В глухом предместье дом уединенный,
Где холодно зимой, а летом жарко,
Где есть паук, и пыль на всем лежит,
Где истлевают пламенные письма,
Исподтишка меняются портреты,
Куда как на могилу ходят люди,
А возвратившись, моют руки мылом
И стряхивают беглую слезинку
С усталых век — и тяжело вздыхают…
Но тикают часы, весна сменяет
Одна другую, розовеет небо,
Меняются названья городов,
И нет уже свидетелей событий,
И не с кем плакать, и не с кем вспоминать.
И медленно от нас уходят тени,
Которых мы уже не призываем,
Возврат которых был бы страшен нам.
И, раз проснувшись, видим, что забыли
Мы даже путь в тот дом уединенный,
И, задыхаясь от стыда и гнева,
Бежим туда, но (как во сне бывает)
Там все другое: люди, вещи, стены,
И нас никто не знает — мы чужие!
Мы не туда попали… Боже мой!
И вот когда горчайшее приходит:
Мы сознаем, что не могли б вместить
То прошлое в границы нашей жизни,
И нам оно почти что так же чуждо,
Как нашему соседу по квартире;
Что тех, кто умер, мы бы не узнали,
А те, с кем нам разлуку Бог послал,
Прекрасно обошлись без нас — и даже
Все к лучшему…

Анна Ахматова.

 

Отчего покидают гавани свои тихие корабли?
- Это все от большой любви, моя девочка, от большой любви.
Это все от большой надежды на гавани покрупней,
От сомнений, что солнце сияет ярче там, и вода там в разы синей.
- Отчего надувают, гордые, свои алые паруса?
- Это жажда открытий, девочка, вдруг там новые полюса,
Вдруг тела там повсюду медные, с солью, с запахами костров,
Вот и ищут свои сокровища среди тысячи островов.
- Отчего, не найдя искомого, не спешат корабли домой?
- Убегают от неизбежного, от такого, как мы с тобой.
Мы с тобой никуда не денемся, Пенелопами станем ждать,
Когда им надоест куражится, чьи-то гавани побеждать,
Воевать с ветряными фантомами, пленных брать, а потом топить...
Навоюются - успокоются. И тогда начинают жить.
- Отчего они возвращаются все в пробоинах и без слов?
- Виновата любовь, моя девочка, виновата во всем любовь.
Потому что без веры, девочка, без надежды, и без любви
Паруса спустят даже самые суперпрочные корабли.


Катя Цойлик

 

Пластинка
Есть у меня пластинка, находится на подкорке,
Я как хороший ди-джей: знаю свои хиты,
Если у разума с сердцем снова идут разборки,
Я им пластинку ставлю, чуть загасив биты.

Разум проводит кастинг, сердце играет в прятки,
А в перерывах смотрит, что подгоняет разум.
Хитрым порой бывает, разуму носит взятки,
Тот не берет. И злится. И хочет прибить, заразу.

Разум же твердо знает, что нам в итоге нужно,
Сердце...Да что там сердце: трепетно, вероломно...
Вот не живется этим, черт бы побрал их, дружно!
Разум сопит от злости, сердце вздыхает томно.

Вот потому пластинку я им включаю громко,
Если война и пули вновь по календарю.
Может, и вам поможет. Может быть и потомкам,
Смысл там такой, примерно, я вам его дарю:

"Если все рухнуло - спой панихиду, начни сначала,
Ластиком мягким погрешности подотри.
Видишь, ведь то, что раньше тебя практически убивало,
Сегодня покорной псиной сидит у твоей двери."

 

Эдуард Асадов

"САТАНА"

Ей было двенадцать, тринадцать - ему.
Им бы дружить всегда.
Но люди понять не могли: почему
Такая у них вражда?!

Он звал ее Бомбою и весной
Обстреливал снегом талым.
Она в ответ его Сатаной,
Скелетом и Зубоскалом.

Когда он стекло мячом разбивал,
Она его уличала.
А он ей на косы жуков сажал,
Совал ей лягушек и хохотал,
Когда она верещала.

Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему,
Но он не менялся никак.
И все уже знали давно, почему
Он ей не сосед, а враг.

Он Бомбой ее по-прежнему звал,
Вгонял насмешками в дрожь.
И только снегом уже не швырял
И диких не корчил рож.

Выйдет порой из подъезда она,
Привычно глянет на крышу,
Где свист, где турманов кружит волна,
И даже сморщится:- У, Сатана!
Как я тебя ненавижу!

А если праздник приходит в дом,
Она нет-нет и шепнет за столом:
- Ах, как это славно, право, что он
К нам в гости не приглашен!

И мама, ставя на стол пироги,
Скажет дочке своей:
- Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,
Зачем нам твои враги?!

Ей девятнадцать. Двадцать - ему.
Они студенты уже.
Но тот же холод на их этаже,
Недругам мир ни к чему.

Теперь он Бомбой ее не звал,
Не корчил, как в детстве, рожи,
А тетей Химией величал,
И тетей Колбою тоже.

Она же, гневом своим полна,
Привычкам не изменяла:
И так же сердилась:- У, Сатана! -
И так же его презирала.

Был вечер, и пахло в садах весной.
Дрожала звезда, мигая...
Шел паренек с девчонкой одной,
Домой ее провожая.

Он не был с ней даже знаком почти,
Просто шумел карнавал,
Просто было им по пути,
Девчонка боялась домой идти,
И он ее провожал.

Потом, когда в полночь взошла луна,
Свистя, возвращался назад.
И вдруг возле дома:- Стой, Сатана!
Стой, тебе говорят!

Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!

Даже не спрашивай почему! -
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
- Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!

Эдуард Асадов. Остров Романтики.
Москва: Молодая гвардия, 1969.

 

...И родинки, что стоят, как проба,
На этой шее, и соус чили –
Опять придется любить до гроба.
А по-другому нас не учили...
...Вот когда мы бухали, плакали или грызлись -
Выделялось какое-то жизненно важное вещество.
Нам казалось, что это кризис.
На деле, кризис -
Это ни страдать, ни ссориться, ничего...
...Эта долбаная неделя накрыла, смяла, да вот и схлынула тяжело,
Полежи в мокрой гальке, тину отри со щек.
Это кажется, что все мерзло и нежило,
Просто жизнь даже толком не началась еще.
Это новый какой-то уровень, левел, раунд; белым-бело.
Эй, а делать-то что? Слова собирать из льдин?
Мы истошно живые, слышишь, смотри в табло.
На нем циферки.
Пять.
Четыре.
Три.
Два.
Один

Вера Полозкова


Если бы кто-то меня спросил,
Как я чую присутствие высших сил —
Дрожь в хребте, мурашки по шее,
Слабость рук, подгибанье ног, —
Я бы ответил: если страшнее,
Чем можно придумать, то это Бог.
Сюжетом не предусмотренный поворот,
Небесный тунгусский камень в твой огород,
Лед и пламень, война и смута,
Тамерлан и Наполеон,
Приказ немедленно прыгать без парашюта
С горящего самолета, — все это он.
А если среди зимы запахло весной,
Если есть парашют, а к нему еще запасной,
В огне просматривается дорога,
Во тьме прорезывается просвет, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Внушает надежду там, где надежды нет.
Но если ты входишь во тьму, а она бела,
Прыгнул, а у тебя отросли крыла, —
То это Бог, или ангел, его посредник,
С хурмой «Тамерлан» и тортом «Наполеон»:
Последний шанс последнего из последних,
Поскольку после последнего — сразу он.
Это то, чего не учел Иуда.
Это то, чему не учил Дада.
Чудо вступает там, где помимо чуда
Не спасет никто, ничто, никогда.
А если ты в бездну шагнул и не воспарил,
Вошел в огонь, и огонь тебя опалил,
Ринулся в чащу, а там берлога,
Шел на медведя, а их там шесть, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Отнимает надежду там, где надежда есть.

Дмитрий Быков

 

Михаил Юрьевич Лермонтов, К*
Я не унижусь пред тобою
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душой
Знай: мы чужие с этих пор.
Ты позабыла: я свободы
Для заблужденья не отдам;
Итак пожертвовал я годы
Твоей улыбки и глазам,
Итак я слишком долго видел
В тебе надежду юных дней
И целый мир возненавидел,
Чтобы любить тебя сильней.
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?
Быть может, мыслию небесной
И силой духа убежден,
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он?
Зачем так нежно обещала
Ты заменить его венец,
Зачем ты не была сначала,
Какою стала наконец!
Я горд!-Прости! Люби другого,
Мечтай любовь найти в другом;
Чего бы ни было земного
Я не соделаюсь рабом.
К чужим горам, под небо юга
Я удалюся, может быть;
Но слишком знаем мы друг друга
Чтобы друг друга позабыть.
Отныне стану наслаждаться
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми стану я смеяться,
А плакать не хочу не с кем;
Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить как я любил-
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать,
Чтобы твою младую руку
Безумец!-Лишний раз пожать!
Не знав коварную измену,
Тебе я душу отдавал;
Такой души ты знала ль цену?
Ты знала - я тебя не знал!!! ©

 

Мое любимое

 

Удоволенный безмерно, с ярко-желтым чемоданом,
Скромно-гордо я сижу, и надменно-инфантильно
Улыбаюсь неизменно профланировавшим дамам,
Внутриумно повторив: «Я одет вычурностильно».

Мерно в лаковом ботинке я покачиваю ножкой,
И футлярную сигару с наслаждением курю,
(Тожевременно в стакане чай помешивая ложкой)
И, собой гордясь до жути, жду вечернюю зарю.

Чую – вдруг войдет Создатель с грязно-белой бородищей
Волочащейся по полу и метущею бычки,
В стремном рубище позорном, что стеснялся бы и нищий,
Поправляя грубым пальцем некрасивые очки.

Подойдет он – старый, слабый, и, собрав остатки сил,
Проклянет свою кривую, неказистую судьбу,
Скажет: «Верно, я тогда был с перепою сильно болен –
Стыдно мне, сынок – фигню я, не подумав, сотворил».
Я скажу: «Ништяк, папаша. Все нормально. Я – доволен!..»
…И пойдем вдвоем в кабак мы, и закажем «Malibu»…

 

А воздух его парфюма, пота и табака
Да старой заварки - стал нестерпимо вкусным.
Вдохнуть бы побольше, стать бы турбонаддувным.

Ты просишь:
- Можно я поживу у него пока?
Надеясь:
- Можно я поживу с ним?
Глотая:
- Можно я поживу в нем?...

 

*** В. Шекспир
Откуда столько силы ты берешь,
Чтоб властвовать в бессилье надо мной?
Я собственным глазам внушаю ложь,
Клянусь им, что не светел свет дневной.

Так бесконечно обаянье зла,
Уверенность и власть греховных сил,
Что я, прощая черные дела,
Твой грех, как добродетель, полюбил.

Все, что вражду питало бы в другом,
Питает нежность у меня в груди.
Люблю я то, что все клянут кругом,
Но ты меня со всеми не суди.

Особенной любви достоин тот,
Кто недостойной душу отдает! ©

 

Тишина... я бреду -
Напролом - в буреломе -
Мыслей, чувств...
Как в бреду - я иду -
На подъеме - дыханье держу -
В - нетерпения - истоме
Там рассвет - впереди,
Солнце, ветки
Цветущих деревьев,
Пенье птиц, смех детей...
Гомон жизни, любви...
Все твердит мне - иди!

 

а он стоит весь такой белоснежно-терпкий
и смотрит не на меня
не в меня
а сквозь
и я ощущаю спазмы в грудной клетке
там, где однажды сломалось
и, видно, не так срослось
(с)




ой, нашла полную версию кажется

*

весь такой славный
белый, блестящий,
не мальчик,
а Apple Macintosh.
стоит, улыбается
видно, считает меня
слабой
или пропащей
а в глазах отчетливо -
"все равно никуда не уйдешь"

попала девочка на крючок
и куда она теперь -
рвать губы?
нет уж
сиди пока
ломай о него смычок,
струны рви,
бумагу жги,
расскажи ему,
как тебя по ночам
целуют суккубы
приходят тайком
и рвут на части
растаскивают на куски

мальчик, побойся бога,
не надо сжимать тиски.

мальчик уверен
что я в него вшита,
впечатана, вживлена
как чужеродный чип.
а у меня
никакого алиби
никакой защиты
когда он стоит вот так передо мной
и предательски молчит.

а у меня фарш в груди
кровь носом
и ладони - в ожогах от сигарет
но сил не осталось
ни на истерики
ни на вопросы
меня самой
во мне
уже четверть года
как нет

а он стоит
весь такой белоснежно-терпкий
и смотрит не на меня
не в меня
а сквозь
и я ощущаю
спазмы в грудной клетке
там, где однажды сломалось
и, видно,
не так срослось

только хочется сесть в первый попавшийся поезд с вокзала
и ехать.
и ехать.
и ехать.
туда, где можно начать всё сначала.
я, конечно, любила тебя,
но
лучше бы никогда не встречала

(с)


вот еще неплохое:
И вот ты выходишь из-за поворота, а здесь его запах на два квартала

Его не волнует, что запаха много, а -его-, в твоей жизни, так мало.

И вот он стреляет первый глазами, и ты принимаешь удар спиной

А этот стрелок был когда-то рядом, когда-то был самый твой.



И ты упираешься, как рогами, в воздух, попутно себя ругая

За коленную дрожь, за желанье хватать воздух ртом, как немая.

За обшарпанность всей безграничной души, как машинного колен_вала

Его точат лишь до шести, и ты дорогая, как ни крути – опоздала.



Ты думаешь, вот он, такой секой, и сама для себя не лучше

И сколько определений, а сколько слов в голове - прямо тучи

И ты уверяешь себя в конец, что ты, конечно же, круче

Всех его новых коз и овец – это явно тяжелый случай.



Ну конечно планы потом по дороге, по совершенствованью модели:

«Больше не ем после шести, учусь носить каблуки, и вещи все надоели»

Правда вечером, с горя, пара плит шоколада, мол «точно с начала недели»

Начну. Но к завтрашнему утру снова планы равны нулю, а внутри том истерик.



Ты решаешь в себе/для себя, что он о тебе не думал, что ты для него не то.

Но хочется знать, что он чувствовал, видя худые плечи, закутанные в пальто

И ты режешь себя на полосы, от тяжёлой, крепкой, свинцовой тоски

А он просто проходит мимо, ловит машину и уж там его начинает трясти.




(с) автор Фольга Шоколада

 

Она ему была, как выстрел в темя,
Как инсталляция спинного мозга…
«Смотри, со мною происходит время,
Я истекаю вечностью, как воском,
Я весь тобой, как кожей зарастаю.
Любви такой замысловатый способ –
Я ничего безумнее не знаю».
Она ему была, как наважденье,
И вся росла в него, как метастазы.
Презрев инстинкты самосохраненья,
Он так не умирал ещё ни разу.
За эту смелость время их запомнит,
Но чёрта с два оно их пощадит.
Она всё чертит на его ладони:
«Происходи со мной… происходи…»

 

© Про Веру....

 

***

женщины жарки. мужчины жалки.
дети желанны. мне скоро тридцать.
гляжу, на глаза натянув ушанку,
в синее небушко аустерлица.

мне скоро тридцать. такую цифру
нельзя опустить. подводя итоги,
я замечаю: проблемы с циклом —
то ли гормоны чудачат, то ли

простая усталость; Москва жиреет —
на карте собою Ижевск закрыла;
смышленым лютиком в оранжерее
расту, воспитав ощущенье тыла

до уровня нормы; внутри копаясь,
я стала видеть кусок вселенной
и понимать, что порезать палец —
намного смелее, чем резать вены,

пачкая кафель. мне скоро тридцать.
три ноль. в мою пользу крутые бедра.
вот только отвыкнуть бы материться
и можно сразу рожать ребенка.

(с) Яшка Казанова

 

Кто, если не ты.
И кто, если не я.
Будем следить за
флюгером.
Будем ждать белого инея.
Что ляжет на стёкла синие.
В
которых
Такие мёртвые
Такие
Нереально красивые…
Мы с
тобой…

/за сотню минут до этого/

Он потянулся за
сигаретами, она запахнУла его/на себе/ рубашку. Здесь её жизнь вверх
тормашками, здесь пол усыпан бумажками, хитрыми порошками, просроченными
квитанциями. И он считает истиной в последней инстанции:
Я
бесполезен
Мы бесполезны
Ты бесполезна.
Живёшь в своих снах.
(
а эти глаза её серые – бездна – видели, что сумма двух неизвестных
вроде
бы была положительной)
*Реакция – положительно*
Она считала, что
готовила всегда восхитительно. Он ненавидел своих родителей. Она была
кофе – машиной и марафетчицей. Они оба знали, что это не лечицца. Она
сто раз перебирала цепочки и кольца. Он рисовал своё чёрное солнце,
белые лица и рукава до пола. Он по утрам допивал свою колу, лез
целоваться, таскал её на руках
Из угла в угол
Из угла в угол.
И
ни один Гугл
Не выдаст тебе информацию.
Как должно было всё у них
поломаться. Чтобы вот так всё кончилось. Перегорело и пролилось.
- А
этот доктор – он видит тебя насквозь.
- Мне уже похеру, бэйби, это
всего лишь кризис)) и эта карамельная близость, твои накладные ресницы,
мои ветряные мельницы – скоро ничего не останется. Вот эти пробитые
руки, чёрное солнце, белые лица и рукава до пола.
Она прогуляла
школу, он ждал зимы.
Ведь
Кто ещё,
Если
Не мы.
Он
повернул на кухне все ручки, она напоследок исполнила партию сладкой
девочки. Достала самую жизнестойкую спичку
и чиркнула.
И нет
никаких стёкол…
Только сигнализация с улицы.

/За год до этого/

Мам,
он таааак классно целуется…

© Антон Прада

 

вывожу соперницу на демонстрацию ревности, как раз и стих нашла:

Просто стой и любуйся на него, милая. Он красивый и грустный, с чего бы ему иначе.
И хотя у него руки забавно сильные, и хотя у него глаза никогда не плачут – ты его не трогай, так будет правильней.
Дыши глубже, с ним рядом всё слаще воздух.
В вас, видишь, разное совсем вплавили.
В тебя – золото, в него – звёзды.
(с)автора не знаю

Посыпай свои раны пеплом своих надежд.
Не сгибайся под тяжестью выпавшего креста.
Все советы мудрых - как и смешки невежд -
Суета сует. Бесконечная суета.

Кто тебя научил наотмашь рубить сплеча
И любить навзрыд тех, кто даже и не просил?
Ты мила и грешна, безумна и горяча.

Просто у тебя совсем не осталось сил..
(с)

 

Она отдалась без упрека,
Она целовала без слов.
- Как темное море глубоко,
Как дышат края облаков!

Она не твердила: "Не надо",
Обетов она не ждала.
- Как сладостно дышит прохлада,
Как тает вечерняя мгла!

Она не страшилась возмездья,
Она не боялась утрат.
- Как сказочно светят созвездья,
Как звезды бессмертно горят!


Константин Бальмонт

 

Пока ты другим там варишь соленый кофе,
куришь или стесняешься снять футболку,
Я тут упрямо рисую знакомый профиль, узкие
губы, лоб под короткой челкой.
В ванной дышу на кафель, пишу записки,
мол отболело, спряталось, пробежало.
Мы подпустили прошлое слишком близко,
чтоб оно эдак молча теперь лежало.
© Марта Яковлева

 

А Ты сидишь и думаешь-
"Ну что ж я дура, не сменила номер?
Поменяла бы явки, да пароли"
Я сегодня в новой роли,
Успокоилась и повзрослела,
Осмелела и расхотела...

Очень хочется...
Тихого и семейного...
Уютного-теплого
И чтобы жалели и
рисовали на стеклах.
И чтобы по вечерам,
По ролям Шекспира.
И крепленого Мартини.
И чтобы было так невыносимо,
От такой вот, нежной гармонии...

А в перерывах,
Мы бы били тарелки...
Курили бы на площадке...
Ты бы говорил, что Твои нервы уже слишком шатки...
И когда все это кончится.
Но Потом...
Клеили бы осколки...
Говоря при этом,
Что то едкое и колкое...
Извинялись бы перед соседями -
Что не стоит нас выселять...
Мы и сами скоро съедим.

И если не планы, то скорее мечты...
А Ты там не пропадай, жи-ви...

 

Любимой посвященное

Смятение …
Куда иду – не знаю….
Зачем я говорил Вам о любви?
Курантов бой в рой мыслей как вторжение…

Сомнение…
Усталость давит на виски и пусть
Уж лучше седины
Зачем я говорил Вам о любви?
Зачем я говорил
Вам
О любви….

 

Застенчивый герой

О, мой застенчивый герой,
Ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
Не опираясь на партнёра.

К проклятой помощи твоей
Я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
Ты спасся, незаметный глазу.

Но в этом сраме и бреду
Я шла пред публикой жестокой –
Всё на беду, всё на виду,
Всё в этой роли одинокой.

О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
Бесстыжую моих потерь,
Моей улыбки безобидность.

И жадно шли твои стада
Напиться из моей печали.
Одна, одна – среди стыда
Стою с упавшими плечами.

Но опрометчивой толпе
Герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль – моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль – моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько!

(с)

пристрели меня, если я расскажу тебе, что ты тоже один из них -
кость, что ломают дробно для долгой пытки
шаткий молочный зуб на суровой нитке
крепкие напитки, гудки, чудовищные убытки
чёрная немочь, плохая новость, чужой жених

ты смеёшься как заговорщик, ты любишь пробовать власть, грубя
ты умеешь быть лёгким, как пух в луче, на любом пределе
всё они знали - и снова недоглядели
я чумное кладбище. мне хватило и до тебя.
я могу рыдать негашёной известью две недели.

дай мне впрок наглядеться, безжалостное дитя,
как земля расходится под тобою на клочья лавы
ты небесное пламя, что неусидчиво, обретя
контур мальчика в поисках песни, жены и славы
горько и желанно, как сигарета после облавы,
пляшущими пальцами, на крыльце, семь минут спустя

краденая радость моя, смешная корысть моя
не ходи этими болотами за добычей,
этими пролесками, полными чёрного воронья,
и не вторь моим песням - девичьей, вдовьей, птичьей,
не ищи себе лиха в жены и сыновья
я бы рада, но здесь другой заведен обычай, -
здесь чумное кладбище. здесь последняя колея.

будем крепко дружить, как взрослые, наяву.
обсуждать дураков, погоду, еду и насморк.
и по солнечным дням гулять, чтобы по ненастным
вслух у огня читать за главой главу.
только, пожалуйста, не оставайся насмерть,
если я вдруг когда-нибудь позову.

вот это очень злободневное, особенно последние абзацы:

улица тонет в шуме
как руки в шубе
как тонет мир в нераскрывшемся парашюте
ладно, пока мы шутим,
пока пишу.
когда я умру, я знаю, о чем спрошу.

не о том, почему весной вылезают листья,
почему у самых красивых повадка лисья,
кто придумал письма,
где родились мы,
и зачем вода быстрей бежит под мостом.
я спрошу его о не о том

я спрошу, почему меня утешала мама,
заплетала косы, совала мелочь в карманы,
а если ругала - то уж всегда за дело,
а потом поседела,
почему не я, а ты решился решать,
что теперь я сама должна ее утешать.

почему я теперь всегда засыпаю поздно,
сплю в неудобной позе,
в странной архитектуре
в грязной клавиатуре,
почему после стука двери, щелчка ключа
я умею только молчать.

почему никто не слышит, как я пою,
как наливаю чай, как пишу статью,
пью, веселюсь, блюю,
воду на кухне лью,
кормлю кота отвратительным серым кормом,
он грызет покорно.

почему, когда я умру, еще пару дней
мне лежать среди неглаженных простыней,
потому что никто не придет, никто не просил их.
ждать звонка, носилок.
почему я всегда куда-то обращена
где самая стылая, тихая тишина.

почему мне никому не сказать, о том, как
голубы у него глаза, как запястья тонки,
как смешно у него загибается воротник,
как искрятся лучи - от них
у людей золотятся брови, светлеют лица.
почему мне этим некуда поделиться.

почему я собираю его по крошкам,
по дорожкам, по не мне подаренным брошкам,
по чужим рассказам, по индексу публикаций,
этих мысленных аппликаций
никогда не склеить даже в попытку целого,
почему я всегда теряю самое ценное?..

почему мне никому не сказать, как странно
когда мы сидим, склонившись перед экраном,
как наши ладони встречаются на тачпаде,
сплетаются наши пряди,
почему, когда я могу украсть только час его,
я неистово, невозможно и страшно счастлива.

почему весна всегда пахнет лимонадом,
почему мне от него ничего не надо,
ветер лохматит волосы, треплет ветки,
дом мой ветхий.
солнце закатное красное, как креветка,
когда я умру, передай от него привет мне.

почему мне никак не придумать, как с ним расстаться,
почему мы уходим спать, заменяя статус,
выходя из окон джаббера, аськи, скайпа,
выдыхая, будто бы отпуская,
желая спокойной ночи тому, кто невидим.
почему, мне кажется,
мы никогда
не выйдем?

Видишь ли, мне абсолютно не важна частота наших встреч и волнообразность салюта ревности, нежности и гнева тоже - не важны.
Я изумляюсь, насколько мы похожи и не похожи с тобой. А руки дрожат, набирая твой номер, Цифры на диске - и те со мной
спорят. Мне без тебя не выносимо, с тобой не дожить до следующих суток... Внезапно твой запах и сразу взахлеб... Выжгу всех,
кто ко мне приходил,кто трогал меня... когда мы целуемся - стонут моря! На уровне грязных танцев, альфонсов с пустыми штанами
на уровне фальши в постели мы были знакомы едва ли… Поцелуй меня в сердце! Как никто никогда, сможешь? они поют, как я б
хотела петь для тебя, они танцуют, как я бы хотела танцевать с тобой! а в моих ботинках до сих пор кубинский песок!такая
терпкая клёвая осеньи ты меня не попросишь быть рядом.с тобой на одном балконе мы связаны богом и чертом с тобою и будут
смешные шутки как порно а ты молодец, довольно. мне хватит Процент сумасшедших в нашей квартире увеличится, если ты не
придешь. увидеть тебя...да поговорить бы нам... смушаясь, столкнуться холодными лбами...
и чтоб заискрилась земля между нами..... и не расставаться так суток на трое. И чтобы рефреном: нас двое, нас двое, нас двое.
(с) Диана Арбенина

 

Мартовский кот

Жил-был мартовский кот, он любил антрекот,
Но колбаской не брезговал чайной,
Не ловил он мышей, его гнать бы взашей,
Но красив был, подлец, чрезвычайно.

Стережет ваш дом собака
И ворчит из мрака,
Даст вам шерсти клок
Паршивая овца,
А с него возьмешь
Лишь только то,
Что он наплакал,
Но никто не видел
Слез у подлеца.

Он гулял и замерз, на колени заполз,
К вам, сидящему в кресле с газетой,
В неге жмуря глаза, согревает свой зад,
А вам кажется, вы им согреты.

Молоко дает корова
И тепло для крова,
И подруги ради,
Терпят старого козла,
Попугай и тот готов помочь,
Хотя бы словом,
А у этого все личные дела.

Он из кухни пришел, там мышей не нашел,
Нет мышей! Зато морда в сметане!
На коленях у вас щурит наглый свой глаз,
А вам кажется, счастье в кармане.

Б. Заходер

Утянуто отсюда:
http://www.scorp12on.narod.ru/38-10.html

 

Посмотри на Него в ту секунду, когда Он стреляет с обеих рук.
Испытай желание жертвы, дрожь, предательски влажный страх
внизу живота. Это Он - твой мальчик, твой самый любимый друг,
Падая в бездну с которым, шепчешь - "нет, не бывает так..."
Посмотри на Него - Он самый опасный враг.
Ты живёшь, будто снимаешь фильм, какой-нибудь эротический боевик
Сценарий предельно прост. Выбор предельно груб.
Режиссёр пустит титры, the end. Обхитри его, объяви
концовку своей любви. У Него есть алиби.
Помни это, когда Он коснётся губами губ.
И беги, что есть силы.
Детка, беги, беги...
Ты ложишься Ему на грудь и слышишь, как стучит Его сердце, этот шальной мотор.
Ты ложишься на локти и думаешь стонами - "боже, что Он со мной творит?"
Говоришь о стихах, погоде, о чём угодно, думая совсем не о том -
Набирая воздух, как перед смертью, жадно раскрытым ртом.
Ты ложишься на спину... и Он у тебя внутри.
Посмотри на Него, виноватой улыбкой путаясь в волосах.
Оставляя всю нежность, которую можешь дать, поцелуями вдоль спины.
Слушай, как плавятся звуки, как длятся муки, переплетаются голоса.
Уравнивай счёт. Загадывай чудеса.
Бейся от страсти, как не дано иным...(с)

Поговорить



Суть не в том, чтоб не лезть под поезд или знак «Не влезай – убьет». Просто ты ведь не Нео – то есть, не вопи потом, как койот. Жизнь не в жизнь без адреналина, тока, экшена, аж свербит – значит, будет кроваво, длинно, глазки вылезут из орбит. Дух захватывало, прохладца прошибала – в такой связи, раз приспичило покататься, теперь санки свои вози. Без кишок на клавиатуру и истерик по смс – да, осознанно или сдуру, ты за этим туда и лез.

Ты за этим к нему и льнула, привыкала, ждала из мглы – чтоб ходить сейчас тупо, снуло, и башкой собирать углы. Ты затем с ним и говорила, и делила постель одну – чтобы вцепляться теперь в перила так, как будто идешь ко дну. Ты еще одна самка; особь; так чего поднимаешь вой? Он еще один верный способ остро чуять себя живой.

Тебя что, не предупреждали, что потом тошнота и дрожь? Мы ж такие видали дали, что не очень-то и дойдешь. Мы такие видали виды, что аж скручивало в груди; ну какие теперь обиды, когда все уже позади. Это матч; среди кандидаток были хищницы еще те – и слетели; а с ним всегда так – со щитом или на щите.

Тебе дали им надышаться; кислородная маска тьмы, слов, парфюма, простого шанса, что какое-то будет «мы», блюза, осени, смеха, пиццы на Садовой, вина, такси, - дай откашляться, Бог, отпиться, иже еси на небеси, - тебя гладили, воскрешая, вынимая из катастроф, в тебе жили, опустошая, дров подкидывая и строф; маски нет. Чем не хороша я, ну ответь же мне, Боже мой, – только ты ведь уже большая, не пора ли дышать самой.

Бог растащит по сторонам нас; изолирует, рассадив. Отношения как анамнез, возвращенья – как рецидив.

Что тебе остается? С полки взять пинцетик; сядь, извлеки эти стеклышки все, осколки, блики, отклики, угольки. Разгрызи эту горечь с кофе, до молекулок, до частиц – он сидит, повернувшись в профиль, держит солнце между ресниц. Он звонит, у него тяжелый день – щетину свою скребя: «я нашел у скамейки желудь, вот, и кстати люблю тебя». Эти песенки, «вот теперь уж я весь твой», «ну ты там держись».

Все сокровища. Не поверишь, но их хватит тебе на жизнь.

12 октября 2006 года.

Вера Полозкова

 

Легкомыслие!- Милый грех,
Милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мне вбрызнул смех,
и мазурку мне вбрызнул в жилы.

Научив не хранить кольца,
- с кем бы Жизнь меня ни венчала!
Начинать наугад с конца,
И кончать еще до начала.

Быть как стебель и быть как сталь
в жизни, где мы так мало можем...
- Шоколадом лечить печаль,
И смеяться в лицо прохожим!(с)

 

Усталая серость разлита по свежим холстам.

Я верила в солнце, гулявшее по небу гордо,

Но город пронизан дыханьем сурового норда,

И, кажется, осень крадется за мной по пятам.

Я знаю, что будет - сценарий твержу наизусть.

Я помню эмоции всех своих прожитых жизней.

Я лишь узнаю их - по импульсам. Безукоризнен

Порядок в архивах моих состояний и чувств.

Я знала, что будет, когда я тебя отыщу.

Как знала и то, когда именно это случится.

И мир рассмеется и бликами будет лучиться,

И ты будешь дерзок, и я тебе это прощу,

И ты будешь грезить не мной и любить не меня

И, вряд ли нарочно, но будешь со мной бессердечен,

И что наш мирок будет хрупок и недолговечен,

Как жаркое пламя волшебного летнего дня.

Я знала, что это закончится серой тоской.

Да, даже печаль я задолго себе предсказала.

Тебя не терзала - сама же себя наказала.

Исчезла. Ушла. Обрела долгожданный покой.

Кассандра-провидица властвует сердцем моим.

Не знаю, каких еще слез я себе напророчу.

Но ты был мне подлинно дорог - беспечен, порочен,

Испорчен, утрачен - но истинно мною любим.

Пустынно в хранилище страхов и снов моих. Там

Душа моя копит веками свои ощущенья.

Там есть одно - как боялась его возвращенья! -

Как будто бы осень идет за тобой по пятам...

 

Рассердилась мать-природа, на сердца насыпав лень
И в любое время года с неба дождик целый день.
Одноцветье серой краски за окном и на душЕ,
Я не верю больше в сказки - значит, взрослый я уже.

Брал заборы без разбега, строил замки из песка,
По высоким крышам бегал, ухмыляясь свысока,
А теперь меня тревожит детский смех на этаже,
На мечту надели вожжи - значит, взрослый я уже.

Где мечты златая россыпь, где надежда полететь?
За окном сплошная осень, серых будней злая плеть.
Отдают деревья листья своей жёлтой госпоже
И следы всё чаще лисьи - значит, взрослый я уже.

 

Замкнулся круг

Замкнулся круг, и мысли каждый раз
Одни и те же мучают меня,
Я снова вспоминаю поздний час
И вас мои любимые друзья.

Последний день, последний миг,
Последний час, последние слова,
И то, что разум мой тогда постиг,
И что нашла в те дни моя душа.

Что было все равно мне не забыть,
Что будет не узнать мне никогда,
И прошлого увы не возвратить,
А в будущем безумная мечта.

Чем дорожу теперь, что мысленно храню,
Что я хочу понять и что хочу постичь?
Надолго ли я в сердце сберегу?
И цель свою смогу ли я достичь?

Мой разум объявил себе войну,
Забыть или хранить всегда?
И надо ли осуществлять мечту?
Быть может это просто ерунда?

Вопрос? Вопрос! И лишь один ответ
Произнести теперь способна я,
Да буду биться! Слово «нет»
Не существует больше для меня!
___________________
Жизнь – игра

Извечный спор до хрипоты.
Вся жизнь – спектакль, идет премьера.
Герои пьесы – я и ты,
И суетятся костюмеры,
И декоратор жжет мосты.

Полувсерьез, полушутя,
В плену игры и без дублера
На сцене только ты и я –
Без грима, света, режиссера
Играем, публику дразня.

В спектакле этом мы – шуты.
Ты – царь, а я – императрица.
Я в жизни – дрянь. Ответь, кто ты?
Из пьесы вырвана страница,
Из жизни – целые листы.
___________________________
Смысл жизни

Судить других всегда легко,
Нетрудно всем давать советы,
Когда проблема далеко,
Нам кажется, что её нету.

Мы часто смотрим на других,
Завидуем, потом ругаем,
Хотя живем не хуже них,
И не комфортней, сами знаем.

Но видеть грех в своей душе
Не каждый искренне способен,
И сколько лет подряд уже
«На месте топчется» свободно,

Лишь замечая у людей
Таланты или недостатки,
И в слабости тоскливых дней
Уже не видят жизни сладкой.

Но кто осилит свою лень,
Кто свет в своей душе отыщет,
Тот интересней и сильней
В мгновенье станет и... ЗАДЫШИТ!

 

запрети мне, господи, помнить линию его плеч,
помнить разность его гримас и кривых ухмылок.
запрети мне помнить гортанную его речь.
и каков он бывал беспощаден, красив и пылок.

отведи же, господи, от его ненасытных ласк.
от его острых скул и рук, пахнущих чистым, свежим.
дай мне, господи, безразличнейшую из маск.
дай мне, господи, время,чтоб вышла нежность.

запрети мне, господи, помнить, как облака
словно клёцки, плыли низко над головою.
как рвала я письма его в клока,
как мольба просилась собачьим воем.

не позволь ему больше меня собрав
всю в ладони видеть насквозь,нагую.
сделай так, чтобы он отпустил рукав,
когда сердце безжалостно атакует.

запрети мне, господи, помнить курчавый волос,
помнить смех его и какой он любил табак.
запрети мне мысленно слышать надменный голос
и идти на него послушною, как раба.

запрети мне, господи, помнить его лицо,
помнить как обдувало нас с ним морским муссоном.
и какой медный вкус оставался, словно бы вдруг лизнул кольцо
когда он подползал целовать меня тёплый,сонный.

запрети мне, боже, не только помнить, но даже знать,
что он где-то есть, что он спит в изголовьи чьём-то.
что он любит по-прежнему чай без сахара,вермут и танцевать,
и ему безразлично, что я отпустила чёлку.

пощади же, господи, эта дурь
так ломает, крутит, что проще слететь с катушек,
чем выйти в дамки.
дай ответ мне, боже, сколько в небе застывших крошек
и давно ли, господи, у тебя столь карающие повадки.

запрети мне, господи, солнце его ресниц
вспоминать.как волнами лизало ступни.
как бежало токами меж ключиц
то, что пагубно и преступно.

но я помню окно автобуса, ливень,пятница.
ты гуляешь с крестницей, а автобус пятится.
на углу бистро, она плачет, они прощаются.
а я слышу шёпот: "глупая, глупая,
если уж от таких уходят, то больше не возвращаются".

(С)

как у него дела? сочиняешь повод
и набираешь номер; не так давно вот
встретились, покатались, поулыбались.
просто забудь о том, что из пальца в палец
льется чугун при мысли о нем - и стынет;
нет ничего: ни дрожи, ни темноты нет
перед глазами; смейся, смотри на город,
взглядом не тычься в шею-ключицы-ворот,
губы-ухмылку-лунки ногтей-ресницы -
это потом коснется, потом приснится;
двигайся, говори; будет тихо ёкать
пульс где-то там, где держишь его под локоть;
пой; провоцируй; метко остри - но добро.
слушай, как сердце перерастает ребра,
тестом срывает крышки, течет в груди,
если обнять. пора уже, все, иди.

и вот потом - отхлынуло, завершилось,
кожа приобретает былой оттенок -
знай: им ты проверяешь себя на вшивость.
жизнеспособность. крепость сердечных стенок.
ты им себя вытесываешь, как резчик:
делаешь совершеннее, тоньше, резче;
он твой пропеллер, двигатель - или дрожжи
вот потому и нету его дороже;
с ним ты живая женщина, а не голем;
плачь теперь, заливай его алкоголем,
бейся, болей, стихами рви - жаркий лоб же,
ты ведь из глины, он - твой горячий обжиг;
кайся, лечи ошпаренное нутро.
чтобы потом - спокойная, как ведро, -
"здравствуй, я здесь, я жду тебя у метро"

Изабелла Юрьева - "О любви и дружбе"

Проходят годы безвозвратно,
Но продолжаю я грустить.
Я жду тебя, мой друг, обратно
В надежде нежно полюбить.

Веселый час придёт к нам снова.
Вернёшься ты, и вот тогда,
Тогда дадим друг другу слово,
Что будем вместе навсегда.

С тобой не в силах быть в разлуке,
Я образ твой в душе ношу.
И всюду давит бремя скуки.
Забыть тебя я не могу.

Веселый час придёт к нам снова.
Вернёшься ты, и вот тогда,
Тогда дадим друг другу слово,
Что будем вместе навсегда.

Вот пережив всю боль разлуки,
Я повторяю тебе вновь,
Что нежность та была не дружба,
А настоящая любовь.

Свиданья день тогда настанет,
С любовью буду ждать тебя.
И снова сердце биться станет
Тобой, мой друг, тебя любя.

Николай Гумилев

ЗА ГРОБОМ

Под землей есть тайная пещера,
Там стоят высокие гробницы,
Огненные грезы Люцифера,
Там блуждают стройные блудницы.

Ты умрешь бесславно иль со славой,
Но придет и властно глянет в очи
Смерть, старик угрюмый и костлявый,
Нудный и медлительный рабочий.

Понесет тебя по коридорам,
Понесет от башни и до башни.
Со стеклянным, выпученным взором,
Ты поймешь, что это сон всегдашний.

И когда, упав в твою гробницу,
Ты загрезишь о небесном храме,
Ты увидишь пред собой блудницу
С острыми жемчужными зубами.

Сладко будет ей к тебе приникнуть,
Целовать со злобой бесконечной.
Ты не сможешь двинуться и крикнуть...
Это все. И это будет вечно.

<Сентябрь 1907>, Париж

 

Марина Цветаева
Блоку

Имя твоё - птица в руке,
Имя твоё - льдинка на языке,
Одно-единственное движенье губ,
Имя твоё - пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту,

Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твоё гремит.
И назовёт его нам в висок
Звонко щелкающий курок.

Имя твоё - ах, нельзя! -
Имя твоё - поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твоё - поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток...
С именем твоим - сон глубок.

 

Ну это произведение узнаваемо)))))

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!»1 кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.

 

СУКИН СЫН

Снова выплыли годы из мрака
И шумят, как ромашковый луг.
Мне припомнилась нынче собака,
Что была моей юности друг.

Нынче юность моя отшумела,
Как подгнивший под окнами клен,
Но припомнил я девушку в белом,
Для которой был пес почтальон.

Не у всякого есть свой близкий,
Но она мне как песня была,
Потому что мои записки
Из ошейника пса не брала.

Никогда она их не читала,
И мой почерк ей был незнаком,
Но о чем-то подолгу мечтала
У калины за желтым прудом.

Я страдал... Я хотел ответа...
Не дождался... уехал... И вот
Через годы... известным поэтом
Снова здесь, у родимых ворот.

Та собака давно околела,
Но в ту ж масть, что с отливом в синь,
С лаем ливисто ошалелым
Меня встрел молодой ее сын.

Мать честная! И как же схожи!
Снова выплыла боль души.
С этой болью я будто моложе,
И хоть снова записки пиши.

Рад послушать я песню былую,
Но не лай ты! Не лай! Не лай!
Хочешь, пес, я тебя поцелую
За пробуженный в сердце май?

Поцелую, прижмусь к тебе телом
И, как друга, введу тебя в дом...
Да, мне нравилась девушка в белом,
Но теперь я люблю в голубом.

Сергей Есенин

 

Мне бы только хотелось, чтобы
(Я банальность скажу, прости)
Солнце самой высокой пробы
Озаряло твои пути.

Мне бы вот разрешили только
Теплым ветром, из-за угла,
Целовать тебя нежно в челку
Цвета воронова крыла.

Мне бы только не ляпнуть в шутку -
Удержаться и промолчать,
Не сказав никому, как жутко
И смешно по тебе скучать.

(с)

Одеваться в черное. Плакать черным. Это так по-бабьи - и так по-вдовьи. Все-то разное с ней у нас, кроме цвета глаз, но мои - оленьи, ее - коровьи. Ну зажми мне рот чем-нибудь, давай, перекрой невидимый кровосток, а не можешь губами - хотя бы дай, черт с ним, свой носовой платок. Ты не знаешь, как я до тебя жадна, я бы выпила, съела тебя одна, я б зажмурясь вылакала до дна, под язык, подкожно и внутривенно, беспощадно, яростно, откровенно. Только, видно, третий закон Ньютона чтим тобой превыше других законов, и поэтому с равной ответной силой ты всегда стремишься к чужому лону, и кого-то еще называешь милой, и целуешь чьи-то глаза коровьи, а мои уже заливает кровью, я не знаю, чем закрыть эту рану, я не знаю, сколько еще осталось. Я, наверно, слишком рано сломалась. Я, наверно, больше уже не встану. Я, наверно, стану бескровной куклой - белый воск, шелка и холодный бисер - или просто вся распадусь на буквы бесконечных этих надрывных писем, что летят, летят, как стрела без цели, всё летят, сливаясь с лазурной высью, в изумительные акварели, между звезд летят и планет, конечно, и других прекрасных небесных тел, всё летят - и это продлится вечно. Ну а ты - слезай. Прилетел.
(с)

 

Брюнетка ночь укрыла сад,
И словно кошка,
Бросает свой фонарный взгляд
В мое окошко,

И так кокетливо молчит,
Как — будто просит
Забыть про смерть, оставить быт,
Влюбиться в осень.

М.Чен

новость только одна.
(ну, еще три - четыре торнадо,
экстремисты взорвали к чертям половину Багдада,
«Космо» пишет ужасное – «в офисе шпильки не носим»)
а у нас только осень.
у нас только осень и осень.
что же делать, когда по карманам – комочки с деньгами,
и читаешь в подземке,
а книжка давно вверх ногами,
и свистит кто-то в спину в каком-то кривом переулке,
и с опаской идешь, как собака к сомнительной булке.
что же делать, когда гороскопы комично неправы,
и всё носишь на пальцах тоску неизвестного сплава,
и глотаешь из горлышка небо – так остро и сладко.
у меня только осень.
а я – у нее.
без остатка.

Аня Ру

 

Цветаева Марина. "Следующей "

Святая ль ты, иль нет тебя грешнее,
Вступаешь в жизнь, иль путь твой позади, —
О, лишь люби, люби его нежнее!
Как мальчика, баюкай на груди,
Не забывай, что ласки сон нужнее,
И вдруг от сна объятьем не буди.

Будь вечно с ним: пусть верности научат
Тебя печаль его и нежный взор.
Будь вечно с ним: его сомненья мучат,
Коснись его движением сестер.
Но, если сны безгрешностью наскучат,
Сумей зажечь чудовищный костер!

Ни с кем кивком не обменяйся смело,
В себе тоску о прошлом усыпи.
Будь той ему, кем быть я не посмела:
Его мечты боязнью не сгуби!
Будь той ему, кем быть я не сумела:
Люби без мер и до конца люби!

 

Я хочу ... по колючей твоей щеке ... рукой ...
Я хочу ... за тобою во след ... даже если дороги нет ...
Я хочу ... хоть на день ... хоть на час знать, что ты только мой ...
Я хочу ... чтобы все хоть на ночь на одну вдруг забыли про нас ...

Я молчу ... но ... молчанье мое заглушает твою тишину ...
Я молчу ... но в душе моей струны от боли сорвались на крик ...
Я молчу ... но Никто не осмелится вдруг ... мне поставить в вину ...
Я молчу ... потому что ... Хочу я хоть раз пережить этот миг ...
Я ...рукой ... по колючей твоей щеке ...

 

ничего не выходит.
ни строчки, ни слова, ни звука...
словной чертовой судорогой
горло мне сведено.
я хочу говорить с тобой.
черт с ним, что это мука -
я хочу говорить с тобой.
слышишь? но -

ничего не выходит.
ни звука, ни слова, ни строчки...
я хочу говорить о тебе,
и касаться тебя языком,
вместо этого точки. вот, видишь? тире и точки -
я по брейлю, по морзе,
по-русски -
а в горле ком.

ничего не выходит.
ни слова, ни слова, ни слова.

 

ЛИЛИТ

1

Что предание говорит?
Прежде Евы была Лилит.

Прежде Евы Лилит была
Та, что яблока не рвала,-

Не женой была, не женой,-
Стороной прошла, стороной.

Не из глины, не из ребра -
Из рассветного серебра.

Улыбнулась из тростника -
И пропала на все века.

2

Всё в раю как будто бы есть,
Да чего-то как будто нет.
Всё здесь можно и пить и есть -
На одно лишь в раю запрет.

Ходит Ева средь райских роз,
Светит яблоко из ветвей.
Прямо с яблони змей-завхоз
Искушающе шепчет ей:

- Слушай, я же не укушу,
Скушай яблочко задарма,
Я в усушку его спишу -
Мы ведь тоже не без ума.

Ева яблоко сорвала -
Затуманился райский дол.
Бог ракеты "небо - земля"
На искомый квадрат навел.

Бог на красные кнопки жмёт -
Пламя райские рощи жнёт.
Бог на пульте включил реле -
Больше рая нет на земле.

Убегает с Евой Адам -
Дым и пепел по их следам.

3

У Адама с Евой - семья,
Подрастающие сыновья.

Скот мычит, колосится рожь,
Дремлет Авель, сев на пенёк,

Каин в ёлку втыкает нож -
Тренируется паренёк.

Объезжает Адам коней,
Конструирует первый плот.

- А в раю-то было скучней -
Ты помог нам, запретный плод!

А в раю-то было пресней,-
Заработанный хлеб - вкусней.

А в раю-то мы спали врозь,-
Это рай - оторви да брось!

4

Улетающие журавли
Прокурлыкали над рекой,
Электричка прошла вдали -
И опять на земле покой.

На рыбалке Адам сидит,
Сквозь огонь в темноту глядит.

Кто там плачет в костре ночном,
Косы рыжие разметав?
Кто грустит в тростнике речном,
Шелестит в осенних кустах?

Кто из облака смотрит вниз,
Затмевая красой луну?
Кто из омута смотрит ввысь
И заманивает в глубину?

Никого там, по правде, нет,-
Только тени и лунный свет.

Не женой была, не женой,-
Стороной прошла, стороной.

. . . . . . . . . . .

Никогда не придёт Лилит,
А забыть себя не велит.

(с) Вадим Шефнер
1965

 

Жизнь ни на грош,
Как кувшин расколотый.
Барин, не трожь -
Что моё, то золото.
С петлей тугой
Давно повенчан я.
Ласковый мой,
Мне терять нечего.
Вспыхнул костёр,
Пламя лижет сумерки.
Нож мой остёр,
Да пока не умер я.
В небе горит
Месяц подковою.
Ночь, подари
Коня солового.

В свет не трезвонь -
Хлопоты напрасные.
Конь мой - огонь,
Обожжёшься, ласковый.
Кол не точи - сабля затупится,
Кровь застучит, люди заступятся.
По следу мчат
Слуги твои верные.
Псами рычат -
Нелюди, наверное.
Песня моя в горло, как кость, летит,
На, подавись! Жалко, не до смерти!
Сколько я дров
Наломал по младости,
Браги ведро выпивал на радостях.
Да и теперь сил не убавится,
Коли со мной нож да красавица.

Барин, рано празднуешь ты,
Ночь мне - день, и длинна она до бесконечности,
Я в твоей усадьбе цветы
Оборву для наряда её подвенечного.
Не холоп я, помни о том,
До тебя мне и дела нет.
Нас рассудят, барин, потом
Тропка узкая, (ночка тёмная,) птица белая.

 

В неизбежной тюрьме моих взглядов печальных
Не найдешь ты весну и журчание рек -
Только искры любви - отсвет песни венчальной-
В них живут иногда, да порой тает снег.

В ярко-красной тюрьме моих поцелуев
Не увидишь тепла: не надейся, не жди.
Поцелуи мои - беспристрастные пули -
Рвут на части сердца, сеют в души дожди.

В чистом поле цветы отцвели и опали,
И не слышно в саду шелестения трав.
И сквозь эту волну беспросветной печали
Я тебе говорю: дорогой, ты не прав.

Ты не прав, дорогой, по такой по причине,
Что забыл наши ночи, забыл наши дни.
И теперь я ищу тебя в каждом мужчине,
Но с тобой не сравнятся, к сожаленью, они.

И летят поезда в направлениях разных,
И уносят они, словно грузы, мечты.
В беспросветной тюрьме моих мыслей опасных
Нет теперь ничего. Есть теперь только ты.

Я же буду легка и слегка молчалива,
Уголками души улыбаясь впотьмах ,
В очарованном замке, на бреге залива,
Я тебя нарисую на серых холстах.

Приукрашу всего: с головы до ботинок,
Новый образ создам, новый облик и стиль,
А потом затеряю меж старых картинок,
Чтоб забыть навсегда, как ненужный утиль.

Плачь, подруга-Луна , сфера пепельных красок,
Вторь печали моей, без конца, эхом вторь:
В театральной тюрьме наших кукольных масок
Я любовь сочинила и придумала боль.

 

Нет, не дадут. И не догонят.
Не прокричат тебе вослед.
Чем выше, дальше и бессонней –
Тем отрицательней ответ

На твой вопрос – немой – глазами –
На твой незаданный вопрос...
Провалят с лёгкостью экзамен –
И пустят время под откос.

Кому есть дело, Маргарита,
Что разобьёшься вместе с ним?
Пей молча, что уже налито –
Оно останется твоим.

А тот, который... Он лукавил –
Как и положено ему,
Когда настаивал на праве
Не поклоняться никому...

Всеотреченьем перекрещен –
И рассечен им по оси –
Мир безнадёжно гордых женщин,
Которым нечего просить...
(с)

 

Девушка пела в церковном хоре

Девушка пела в церковном хоре
О всех уставших в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой гавани все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Покой и счастье себе обрели.

И луч был светел и голос тонок,
И только высоко у царских врат,
Причастный к тайнам, плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.

Александр Блок

 

Ты танцевала только для меня
Неистово, легко, великолепно.
Преобразилась ночь в сиянье дня,
В земном блаженстве утолив потребность.
Ты танцевала только для меня,
И рушились реальности оковы.
Твой дивный стан, упругостью маня,
Творил восторг свободно и рисково.
Ты танцевала только для меня,
И вечность улыбалась благосклонно.
Не соглашусь твой танец променять
На призрачную бренность миллиона.
Ты танцевала только для меня,
Даруя к звёздной музыке причастность.
Благодарю за таинство огня;
Благодарю за солнечное счастье.
Ты танцевала только для меня…




Склонилась мама над моей кроваткой
И звёзды захотели улыбнуться.
У детских снов есть странная повадка:
Они нежны, но в них нельзя вернуться.
А мне пять лет, и запах мандаринов
К благоуханью хвойному причастен.
Дневные игры до утра отринув,
Я погружаюсь в сон, согретый счастьем.
И материнских рук прикосновенье
Не ценится, как воздух, как снежинки.
В себя вмещает каждое мгновенье
Седую вечность и полёт пушинки.
Страданье и любовь придут позднее.
Пока всё просто: мама, ночь и праздник.
Наивны сны, как мультики Диснея.
В них сверстники меня совсем не дразнят.
И будущее дышит у порога,
Как добрая собака с мокрым носом.
Молчит оно и смотрит, но не строго,
Путь предрекая по камням и росам.
Таинственную суть предназначенья
Не время узнавать, ещё не время.
На завтрак ждёт овсяное печенье,
И никакое не тревожит бремя.
Когда-то будет горько мне и сладко;
Мир прозвучит и флейтой, и метелью.
Исчезнут мама, детство и кроватка,
Но Бог склонится нежно над постелью.

 

Давай сегодня помолчим.
Прошу, не говори ни слова...
не нужно никаких причин
Чтоб в мыслях раствориться снова....

Закрой уставшие глаза,
Побудь в полете, словно птица...
А неба высь и бирюза
в твоих желаньях отразится...

Послушаем, как льется дождь...
Как он в окно твоё стучится,
Как стёкол трепетная дрожь
Волшебной музыкой струится...

И память возвращает вновь
Давно забытые мотивы...
Как в сон, войдем с тобой в любовь,
Где мы обласканы и милы...

Давай посмотрим, как гроза
Внезапно небо освещает
Не прячь от зарева глаза,
оно все тайны сердца знает..

Все то, что было, позабудь -
Не строй в уме ненужных планов....
Душа избрала верный путь,
Устав от мыслей ураганов...

Давай почувствуем, как время
Все мысли наши растворяет,
Как тянется одно мгновенье,
Как память значимость теряет..

Сегодня мы свободней станем,
Оставив только то, чем живы...
И все, что мы так прочно знаем,
Окажется чужим и лживым..

Давай сегодня помолчим...
Прошу, не говори ни слова....
Ведь все, о чем мы говорим,
Уже давно для нас не ново....




тебе хочется писать короткие
смс ни о чём,
звонить в полтретьего ночи,
прижимать трубку к уху плечом,
говорить, что, между прочим,
через час рассвет,
коту Ваське год,
что фонарь за углом не горит
и сигарет нет.
вот.

с тобой хочется пить вино
из высоких бокалов,
чтобы терпкое и немного
сводило губы,
слушать дождь по листве
тополей корявых
и весенний блюз
в водосточных трубах.

тебя хочется целовать
в шею,
по утрам босиком
провожать до порога.
и тебе наивно хочется
верить.
и любить тебя.
как в кино. до гроба.

 

О, как бывают женщины безумны

Ты доверяешь сердце боли,
И я опять сквозь миражи
Иду на зов твоей души,
Привыкшая к нелёгкой роли.
Я улыбаюсь пустоте
Неузнаваемого взгляда.
И днём и ночью тихо рядом
Плету венок твоей мечте.

Не склеить болью порванные струны
Живой души, что так хотела петь.
О, как бывают женщины безумны,
Когда их уже некому согреть.
О, как бывают женщины опасны,
Когда в короткий миг теряют всё.
Но ты не бойся, я легко погасну
Прощальной искрой в имени твоём.
Не склеить болью порванные струны,
И только время сможет их срастить.
Я исчезаю в свете полнолунном,
Чтобы упасть с небес в другую жизнь.

Ирина Кременевская

 

- Твой голос давно забыла,
я звякну, поговорим?
- Я кину тебе на мыло
в аттачменте mp3.

- Забыла твой взгляд, ресницы,
ты, может, зайдёшь на чай?
- Пойди на мою страницу,
и фотку мою скачай.

- Но этого слишком мало!
Ведь я без тебя умру!
- Ну знаешь! Ну ты достала!
Всё кончено. Точка. Ру.

Вера Ящук

 

Ты и я перебесимся: лунной осенней ночью,
Вдруг сорвется дыханье, вернется опять в покой,
Эта связь между нами такою была непрочной,
Что разбить ее вдребезги можно одной строкой.
Жаль, но я так и не научилась слушать,
Ты же тщетно пытаешься научиться дышать ровней,
Я зачем-то ношу нараспашку душу
В этом холоде мерзких коротких осенних дней.
Ты и я перебесимся: больше не будет скачек
Колебаний безумных давлений, температур,
Значит, наши с тобою дела - ничего не значат -
Вместо точки в конце получается каламбур.
Эта стычка двоих, что казалась такой фатальной
Оказалась на ощупь мертва и горька на вкус.
Ты и я перебесимся. Только одно печально -
Я такая живая, когда я с тобой бешусь...

(с)

 

Стихотворение моего приятеля:
Кем нужно быть, чтоб описать то чувство,
Которое душа рождает вдруг,
Когда я вижу пред собою буйство,
Природы красок вылитых вокруг?
Ни цвет, ни запах, и ни даже звуки,
Увы, не в силах я в слова облечь,
Не описать их, опускаю руки,
И понимаю, тут бессильна речь.
Смотрю в огонь, и мысли умолкают,
Взлетаю искрой, позже пеплом становлюсь,
Снежинкой падаю на землю, таю,
И снова мысленно к огню стремлюсь.
Здесь балом жизни вечность заправляет,
Здесь места нет для суеты мирской,
Здесь разум тихо время искривляет,
Здесь одухотворённо. Здесь Покой.
Меня здесь всё буквально вдохновляет,
Рассказы ветра, шепот звёзд, цветы,
Снега, что таяньем озёра наполняют,
Луга и горы. Но всех больше – Ты.
Тебя увидев в первый раз, смутился,
Был чистотой кристальной поражён,
В Тебе мой облик в танце с небом закрутился,
Покуда не был чётко отражён.
Таких ручьёв не видел я доселе,
Игривых, ласковых, звенящих как хрусталь,
Глубокомысленных… и в самом деле,
Чем глубже мыслю, тем сильней Печаль.

Воды прозрачной вдоволь не напиться,
Она свежа, как утренний рассвет,
И холодна… ну как бы подступиться?
И надо ли? И мнится мне что нет.

Писать тебе не буду больше строчек,
Теки, и будь Рекой мой Ручеёчек!