Любимые стихи

Андрей Белый

​

​

ВЕСНА


Всё подсохло. И почки уж есть.

Зацветут скоро ландыши, кашки.​

​

Вот плывут облачка, как барашки.​

​

Громче, громче весенняя весть.​

​

Я встревожен назойливым писком:​

​

Подоткнувшись, ворчливая Фекла,​

​

нависая над улицей с риском,​

​

протирает оконные стекла.​

​

Тут известку счищают ножом…​

​

Тут стаканчики с ядом…Тут вата…​

​

Грудь апрельским восторгом объята.​

​

Ветер пылью крутит за окном.​

 

Кто знает автора - подскажите.

Прости, что я не та. Пускай поймёшь едва ли,
За что прошу, мой друг, прощенья у тебя -
И всё-таки прости, что мы существовали,
Иным принадлежа, совсем иных любя.

Прости, что без тебя я смела жить на свете,
Не помогла судьбе пораньше нас свести.
В том нет моей вины, но если кто в ответе -
Пусть это буду я. Прости меня, прости.

Прости, что хлеб и соль с тобою не делила,
Что, от тебя живя в немыслимой дали,
Расположенья звёзд не предопределила,
Которые тебя хранили и вели.

Прости за то, что так непоправимо поздно
Сошлись и невзначай пересеклись пути,
Которые всю жизнь существовали розно,
За всё, что не сбылось, прости меня, прости.

Прости, что мы с тобой не знали друг о друге,
Что я от разных бед тебя не берегла,
Прости за то, что я всю жизнь жила на юге
И северней Москвы ни разу не была.

Что я тебе была не близкой и не дальней,
А попросту никем - и не могла спасти
От этой седины, наверно, слишком ранней,
И от морщин у глаз - прости меня, прости…

 

Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Гони её от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому,
Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в чёрном теле
И не снимай с неё узды!

(Продолжить)
Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвёт.

А ты хватай её за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.

Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь! (с)

 

На самом деле мне нравилась только ты,
мой идеал и мое мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям,
летаешь между Орсе и Прадо, -
я, можно сказать, собрал тебя по частям.
Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине,
третья умеет все принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая - во мне
(вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь,
другая вечно ключи теряет,
а что я ни разу не мог в одно все это собрать -
так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты
допустила меня раза три через все препоны, -
осталась тут, воплотившись во все живые цветы
и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать,
подачки сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.

Дмитрий Быков

 

Отвечу я : ты мне не друг -
Друзей не видят часто так во сне .
И сердце слишком ускоряет стук ,
Когда в глаза ты смотришь мне .

Но ты мне также не любовник -
Ведь целовал всего лишь раз .
В тот миг торжественно-безмолвный
Свет солнца и луны погас .

И точно мне ты не учитель -
Тебя сама терпению учу .
Ты сердца моего хранитель .
Я более ответов не ищу...

© Copyright: Анастасия Глазырина, 2010

Мне ничего теперь не страшно ,
Ты мне открыл большую тайну .
Мои сомненья-день вчерашний .
Меня ты любишь ,точно знаю .

Ты прямо мне не говоришь ,
Я не прошу .Не это важно .
Любовь свою в себе хранишь -
Мне ничего теперь не страшно .

Твои глаза горят огнём ,
Случайное прикосновенье .
И снова мы с тобой вдвоём .
Мои развеяны сомненья .

И я распахиваю крылья -
Мне вверх лететь теперь не страшно .
Твои секреты я раскрыла .
Меня ты любишь.Это важно .

© Copyright: Анастасия Глазырина, 2010

Мой разум как стальная клетка ,
Мне вырваться из прутьев нелегко .
Но всё же это удаётся редко ,
Когда ты говоришь мне про любовь .

Мы все заложники стереотипов ,
В нас влитых с материнским молоком .
Души своей порой не слышим криков
И в бедах виноватого найдём .

Впрягаемся в навязанную гонку
И бренд рекламный нам как ценный приз .
От стада ты отбейся и всторонку
Подвинься , отдохни и оглянись .

Вся наша жизнь как звон разбитой чашки,
Мы наполняем прохудившийся сосуд .
Для нас духовный мир как день вчерашний :
Он вроде был ,но вспомнить не досуг.

И разрываю путы я сознанья ,
Твоя любовь мне клетку открывает .
С тобой сливаемся одно дыханье
И нас свобода мысли окрыляет .

© Copyright: Анастасия Глазырина, 2010

 

Пока отвечала в теме Грача про мат в СМИ, вспоминала то, что я считаю искусством, но то, что касается лексики, уже на грани фола.
Вспомнила заодно вот стихотворение Есенина.

Сыпь, гармоника! Скука... Скука...
Гармонист пальцы льет волной.
Пей со мною, паршивая сука.
Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали,
Невтерпёж!
Что ж ты смотришь так синими брызгами?
Или в морду хошь?

В огород бы тебя, на чучело,
Пугать ворон.
До печенок меня замучила
Со всех сторон.

Сыпь, гармоника! Сыпь, моя частая!
Пей, выдра! Пей!
Мне бы лучше вон ту, сисястую,
Она глупей.

Я средь женщин тебя не первую,
Немало вас.
Но с такой вот, как ты, со стервою
Лишь в первый раз.

Чем больнее, тем звонче
То здесь, то там.
Я с собой не покончу.
Иди к чертям.

К вашей своре собачей
Пора простыть.
Дорогая... я плачу...
Прости... Прости...

Или вот ещё тоже... Автор тот же.

Пой же, пой. На проклятой гитаре
Пальцы пляшут твои в полукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.

Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь — зараза,
Я не знал, что любовь — чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.

Пой, мой друг. Навевай мне снова
Нашу прежнюю буйную рань.
Пусть целует она другова,
Молодая красивая дрянь.

Ах, постой. Я ее не ругаю.
Ах, постой. Я ее не кляну,
Дай тебе про себя я сыграю
Под басовую эту струну.

Льется дней моих розовый купол.
В сердце снов золотых сума.
Много девушек я перещупал,
Много женщин в углах прижимал.

Да! есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком:
Лижут в очередь кобели
Истекающую суку соком.

Так чего ж мне ее ревновать.
Так чего ж мне болеть такому.
Наша жизнь — простыня да кровать.
Наша жизнь — поцелуй да в омут.

Пой же, пой! В роковом размахе
Этих рук роковая беда.
Только знаешь, пошли их на...
Не умру я, мой друг, никогда.

 

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздьев венки свивать,
Хочу упиться роскошным телом,
Хочу одежды с тебя сорвать
Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья в одно сольем.
Уйдите, боги, уйдите, люди,
Мне сладко с нею побыть вдвоем.
Пусть завтра будет и мрак и холод,
Сегодня сердце отдам лучу.
Я буду счастлив, я буду молод,
Я буду дерзок – я так хочу.

Константин Бальмонт

 

я оптимист, а это значит
веселый кризис средних лет
забавный старческий маразм
и увлекательная смерть

 

Автор Теш

свои тоже могут быть любимыми)

Нет у меня больше сердца -
Всё раздала, лоскуточки
близким от сердца отрезав, -
Мне не осталось кусочка.

Утром, в обед и под вечер
Пусто в груди - ветер воет.
Так и живу - бессердечной,
Вверив другим ретивое.

Кто-то его, знаю, топчет -
Мучат фантомные боли.
Кто-то хранит лоскуточек -
Сердцу спокойно и вольно...

Ночью дождливое скерцо -
каплями на подоконник...
Нет у меня больше сердца -
Близким вложила в ладони...

 

Береги себя!
Два пролёта.
Выдыхать, запрокинув голову.
Сорвалась и исчезла нота.
Золотое случилось оловом.

Береги себя.
Пальцы в пальцы.
Мне - ногтями впиваться в мякоть.
Привыкаю в лицо смеяться.
Отвыкаю жалеть и плакать.

Береги себя.
Дикой птицей
Улетай, разбивая стаи.
Я хотела в тебя влюбиться.
Я хотела. Но мне не дали.

Береги себя.
Ради новых.
Ради тех, кто еще не встречен.
Это платьице... как оковы.
Это время уже не лечит.

Береги себя.
Год за годом...
Закурить. Задохнуться. Хватит!!
И хорошей тебе погоды.
Берегись меня... Бога ради.©

 

Что ли и в этой классной комнате мало места, что ли и этот звонок звонит пока не по нам, а по старшим классам, что ли и мне тебе еще раз сдавать тетрадку, тебе еще раз вызывать меня отвечать с места, что ли опять тебе говорить мне идти к доске, что ли и мне по пустому проходу снова к мелку и к черной расстрельной этой стене – а что остается мне? Надо было не повторять ошибок, надо было слушаться, когда со мной говорят, надо, когда со мной говорят, смотреть тебе в рот, аккуратнее подставлять рот, надо помнить, еб твою мать, какой на нашем школьном дворике год, и не уходить глазами гулять, когда со мной говорят. И поэтому теперь, повинуясь твой руке, мне надо идти к доске, становиться лицом к стене, рукой обхватить мелок, этот звонок звонит не по мне, перемен не будет в ближайший год, все будет так, как сейчас, мы, кто остался в этом классе на третий год, – это особенный угнетенный класс, и мне еще много раз разбивать себе лоб, когда ты меня будешь учить молиться в живом уголке решеткой к мокрой щеке. Хорошая ученица видит даже в кромешной тьме, и поэтому я не надеюсь легко отделаться, а готова брать твой мел в рот и водить им округлой вязью, как меня научили однажды, когда я ехала в первом классе, в белом фартучке, в давнем прошлом, в давно погорелом месте. Хорошая ученица, и это известно мне, повторяет полученные уроки даже во сне, повторяет свои ошибки, чтобы как следует их запомнить и по весне по билету по струнке по порядку ответить тебе, как себе: кто мне все это говорил, кто мне все это говорил, кто меня каждой палкой учил и столькому научил, кто меня сделал лучше, чем то дерьмо, каким я была, когда ты меня получил. Что бы я тебе ни поставила, что бы ты ни поставил мне – каждая моя пара будет пластом лежать рядом со мною на простыне, каждая моя тройка понесет с обрыва и выбросит седока, каждая моя четверка будет большой и шершавой, как господня рука, каждая моя пятерка будет разменяна на пятаки, с твоей-то легкой руки.

Что ли и этого я не помню, что ли и в этой классной комнате я не вижу, кто стоит у стены, кто смотрит на меня со спины и глазами спрашивает: "Что ли мы тебе не видны? Что ли ты не узнаешь нас? Это мы, твои учителя, твои наставники с прошлой весны, что ли мел у тебя в руке дрожит не потому, что ты вспомнила, как мы учили тебя уму и сердцу, и как от наших указок ты капала кровью, но действовала по ним, – милым, честным, родным? Что ли и ты не помнишь, как в районе прошлой весны ты стояла в классной комнате у стены и тот, что корчился у доски, благодарил тебя за вправленные мозги, за уроки, за розги, за хорошо отвеченный волчий билет, за чеканный синтаксис, за отточенный оборот четвертовального колеса, за то, что это еще не все? Так же и ты, пожалуйста, узнавай нас, узнавай нас, мы твой старший правящий класс, – ты любила нас.

Это мы тебя поднимали с первым звонком, мы тебя учили пользоваться нашим мелком, мы тебя линейкой гладили по рукам, мы тебе на карте показывали Содом, – ты жалела нас. Мы тебя выводили к этой черной стене, мы тебя ставили к ней лицом, мы тебя учили правилам букв, мы тебе давали в рот и в гриву и в бровь и в глаз – ты благодарила нас".

Это они меня вызывают, и вот я иду к доске, бант роняю, цепляю парту колготками, прячу царапины на руке в рукав с кружевной манжетой и стою с мелком наголо, и сама начинаю писать сто раз начисто, набело – добровольно, просто затем, чтобы мне уже никогда не забыть, что иначе, что ли, у меня не бывало, и не будет, и, видно, не может быть, – потому что я выбрала их. Только все это лишнее, потому что я не хочу аттестат, потому что я не знаю, как поступать, когда закончится этот учебный год, потому что они все равно никогда и ни с кем не разрешать мне спать, никого не разрешат мне есть, ни за кого не разрешат мне пить, а будут только меня учить, учить и учить, – а я их буду любить. И поэтому я должна быть хорошей девочкой, и что ли пора уже взять мелок и писать сто раз и больше, на сейчас и впрок, – только бы ты, стоящий в этой классной комнате у стены, смотрел на меня со спины и говорил: "Хорошо, крепче только мелок держи, быстрее води, пиши, поспеши, пиши:

ТЕ, КТО ЛЮБИЛИ НАС – НИЧЕМУ НАС НЕ НАУЧИЛИ. НАС ВСЕМУ НАУЧИЛИ ТЕ, КТО НАС НЕ ЛЮБИЛИ.

© Линор Горалик

 

И.Бродский

Мы не видим всходов из наших пашен.
Нам судья противен, защитник страшен.
Нам дороже свайка, чем матч столетья.
Дайте нам обед и компот на третье...
Нам приятней глупость, чем хитрость лисья
Мы не знаем, зачем на деревьях листья.
И, когда их срывает Борей до срока,
ничего не чувствуем. кроме шока.
Потому что тепло переходит в холод,
наш пиджак зашит, а тулуп проколот.
Не рассудок наш, а глаза ослабли,
чтоб искать отличье орла от цапли.
Зная медные трубы, мы в них не трубим.
Мы не любим подобных себе, не любим
тех, кто сделан был из другого теста.
Нам не нравится время, но чаще - место.
Мы боимся смерти, посмертной казни.
Нам знаком при жизни предмет боязни:
пустота вероятней и хуже Ада.
Мы не знаем, кому сказать "не надо".
Почему все так вышло? И будет ложью
на характер свалить или Волю Божью.
Разве должно было быть иначе?
Мы платили за всех. и не нужно сдачи.

 

Одна говорит: ну чего ты, ну не реви, я точно знаю, что мир стоит на крови, и если неправильность режет совсем глаза - бери автомат и уходи в леса.

Вторая тоже тихонько толкает в бок, хмыкает: слишком мало прошла дорог, если ревешь - значит все еще будет окей. Я вот не плачу, расстреливая друзей.

У третьей лицо и руки обожжены, дырки от пуль и улыбка иной страны. "Будет еще вам радужное далеко, главное, раньше оружия не сложить, - голос сожженный, похожий на птичий клекот, - я умирала, я знаю, как круто жить".

Обернешься - и нет никого за твоей спиной. Прошлое тает, опять становясь тобой.

Анна Долгарёва

Доброе утро. Я выпиваю кофе, улыбаюсь зеркалу, лучше в профиль, вставляю под ребра аккумулятор. Не уподобив мир ежедневной Голгофе, все же скажу, что в нем неуютно, ребята.

Доброе утро. Осень. Куртка не греет. Чтоб не болеть - должно хватить батареек. Каждое утро я выхожу на бой.
Яркими флагами осень над городом реет, холодно и неуютно стоять одной.

Не за кого сражаться и рвать зубами, нет тебе ни любимых, ни папы-мамы, нет никого - совсем никого - за спиной.
Как это - воевать одной?

...Я возвращаюсь. Тонкие тополята голо дрожат в сиреневой темноте. Я вынимаю севший аккумулятор и зажигаю синий огонь на плите. Я засыпаю в сбившемся одеяле и вспоминаю на вечной этой войне, как мы с тобой полгода назад стояли, как нам было надежно спиной к спине.

Я вспоминаю - все, что осталось мне.

А. Долгарёва

 

Выткался на озере алый свет зари,
На бору со звонами плачут глухари

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло,
Только мне не плачется - на душе светло

Знаю - выйдешь вечером за кольцо дорог,
Сядем в копны свежие под осенний стог...

Зацелую допьяна, изомну как цвет -
хмельному от радости пересуду нет.

Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты.

И пускай созвонами плачут глухари-
есть тоска веселая в алостях зари!

 

Звон. Сердце мое расколото.
Средь ясного неба гром:
Сестрицу назвал он Золотом,
Меня же лишь Серебром.

Мой князь, я всю жизнь Вам предана
За что, лучезарный князь?
За что мое сердце бедное
Вы словом втоптали в грязь?

Весь день я бродила по лесу.
Всю ночь не могла уснуть.
Обида змеиным поясом
Душила мою весну.

«Бабуля, родная, милая,
Бабуленька, как же так?
Забыть не хватает силы мне.
Сгорает моя мечта.

Сестрица пусть будет счастлива.
Молюсь за нее – Бог даст.
Пусть светит как солнце ясное
На небе ее звезда»

Бабуленька тихим голосом
Сказала: «Пусть я стара
Но вижу - другого молодца
Желает твоя сестра»

Бабуля смеялась: «Смолоду
На все отвечай добром…
Наш князь, равнодушный к золоту,
Всегда выбирал серебро»

***

Саша Бес

Реквием по душе

Мой прекрасный создатель с любовью меня творил,
Называл меня Словом и в слове была Душа.
Он мне выточил сердце, оно отбивало ритм.
Я все думала – будет ли стук этот мне мешать?

Мой прекрасный создатель любил меня больше всех.
Даже больше, чем ту, в красной шляпке с цветным пером.
Он меня, будто я настоящая, кутал в мех,
Шил мне платья и пёк по средам заливной пирог.

И сегодня, в безветренный день под конец зимы,
Зазвонил колокольчик в прихожей, мяукнул кот.
В дом вошла незнакомка из зимней прохладной тьмы.
Мой прекрасный создатель, ну кто она? Кто же? Кто?

Он смотрел на Нее так, как будто пришла весна,
Так, как будто Она источала волшебный свет.
Он бледнел, он, возможно, болел, и тогда она
Улыбнулась тепло и открыто ему в ответ.

Если б я была девочкой… ну, настоящей совсем,
У меня бы, конечно же, сильно заныл живот.
Мы с Ней словно близняшки: лицо, руки, платье, корсет…
Но Она не КАЗАЛАСЬ, а ТОЧНО была живой.

Если б я была девочкой… я бы лишилась сил.
На ресницах Ее, мягко таял пушистый снег.
Губы дрогнули, сжались, но я не смогла спросить
«Вы, когда меня создавали, мечтали о Ней?»


(с)Саша Бес

 

Мне слишком больно даже для стихов... И эта боль огнем внутри клокочет, сплавляя дни в один неровный прочерк, где редкими пробелами - любовь. Любовь к тому, кто вновь не позвонит, и не заглянет вдруг на чашку чая... А я так сильно по нему скучаю, что, кажется, Земля сойдет с орбит, когда мы встретимся. И я сойду на нет. А ты её сожмешь покрепче руку, она, уже предчувствую разлуку, слегка кивнет и улыбнется вслед...

Мне слишком больно даже для стихов. А он... Что - он? Пусть правда будет счастлив. И пусть огни любви его не гаснут. А я вернусь... Когда мне хватит слов.

© Copyright: Анна Кулик, 2011
Свидетельство о публикации №11103272650

 

Мы любовь свою схоронили
Крест поставили на могиле.
"Слава Богу!" - сказали оба...
Только встала любовь из гроба,
Укоризненно нам кивая:
- Что ж вы сделали? Я живая!..

*********

Не бывает любви несчастной.
Может быть она горькой, трудной,
Безответной и безрассудной,
Может быть смертельно опасной.

Но несчастной любовь не бывает,
Даже если она убивает.
Тот, кто этого не усвоит,
Тот счастливой любви не стоит...

Ю. Друнина

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.

И от лености или от скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, бояться разлуки
И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина…
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.

А. Ахматова

 

Женщины жарки. Мужчины жалки.

женщины жарки. мужчины жалки.
дети желанны. мне скоро тридцать.
гляжу, на глаза натянув ушанку,
в синее небушко аустерлица.

мне скоро тридцать. такую цифру
нельзя опустить. подводя итоги,
я замечаю: проблемы с циклом -
то ли гормоны чудачат, то ли

простая усталость; Москва жиреет -
на карте собою Ижевск закрыла;
смышленым лютиком в оранжерее
расту, воспитав ощущенье тыла

до уровня нормы; внутри копаясь,
я стала видеть кусок вселенной
и понимать, что порезать палец -
намного смелее, чем резать вены,

пачкая кафель. мне скоро тридцать.
три ноль. в мою пользу крутые бедра.
вот только отвыкнуть бы материться
и можно сразу рожать ребенка.


Мне нравится быть женщиной

мне нравится быть женщиной: худеть,
носить каблук, пугаться насекомых.
мне нравится быть мальчиком: хуеть
от женских пальцев, даже незнакомых -
в троллейбусе, метро или такси.
мне нравится мужчиной быть: потратить
бумажник денег, времени и сил
на новое запутанное платье
мне-женщине. остричь усы, обрить
лицо и голову, надеть тугие джинсы.
мне нравится быть девочкой: каприз
выплескивать на мальчика - ложиться,
как бы пугаясь. пачкать эскимо
колени в ссадинах. курить украдкой "яву",
жечь ненароком занавески, но
еще бояться появляться пьяной
на мамины глаза. и жить, смеясь.
мне нравится быть нами: хитромудро
выписывать неведомую вязь
грузинскую. пить. воду пить наутро.
любить тобой любимых. ограждать
тебя от недовольства атмосферы.
решать рожать мне или не рожать,
а если да - то от кого. и феном
сушить пятно на краешке весны,
чтоб высушить все лужи. знаешь? знаешь


Я стала старше или просто устала?

я стала старше или просто устала?
да бог с ним, признаться, вопрос не имеет плоти.
двенадцать строчек жизненного устава
теперь принимают форму иную. плох ли,
хорош ли такой масштаб изменений - вряд ли
сумею сказать убежденно, но если в общем,
все катится, как задумано - салки, прятки,
другие занятные игрища. это то, чем
они утешаются там, высоко на олимпе,
нас изредка развлекая оригинальностью фабул,
плюс разностью звуков: te amo, i love, ich liebe;
плюс разностью фаун, в которых не всякий фавн,
кто кажется фавном, способен на гонки с калипсо.
я стала старше, но явно меньше наощупь.
двадцать восьмая осень скользит по лицам.
мне хочется мокнуть. мне хочется плакать. очень.
хотя далеко не февраль, если верить датам;
ах, мой пастернак диктует другие числа!
зеленые листья становятся хаки, в солдаты
уходят по тротуарам, умытым чисто.

© Яшка Казанова

 

Теперь не умирают от любви —
насмешливая трезвая эпоха.
Лишь падает гемоглобин в крови,
лишь без причины человеку плохо.

Теперь не умирают от любви —
лишь сердце что-то барахлит ночами.
Но "неотложку", мама, не зови,
врачи пожмут беспомощно плечами:
"Теперь не умирают от любви..."


Юлия Друнина

 

Углем наметил на левом боку
Место ,куда стрелять,
Чтоб выпустить птицу-мою тоску
В пустынную ночь опять.

Милый!не дрогнет твоя рука,
И мне недолго терпеть.
Вылетит птица-моя тоска,
Сядет на ветку петь.

Чтоб тот,кто спокоен в своем дому,
Раскрывши окно,сказал:
"Голос знакомый,а слов не пойму",
И опустил глаза.

А.Ахматова...1914

Уходить из любви в яркий солнечный день, безвозвратно;
Слышать шорох травы вдоль газонов, ведущих обратно,
В темном облаке дня, в темном вечере зло, полусонно
Лай вечерних собак - сквозь квадратные гнезда газона.

Это трудное время. Мы должны пережить, перегнать эти годы,
С каждым новым страданьем забывая былые невзгоды,
И встречая, как новость, эти раны и боль поминутно,
Беспокойно вступая в туманное новое утро.

Как стремительна осень в этот год, в этот год путешествий.
Вдоль белесого неба, черно-красных умолкших процессий,
Мимо голых деревьев ежечасно проносятся листья,
Ударяясь в стекло, ударяясь о камень - мечты урбаниста.

Я хочу переждать, перегнать, пережить это время,
Новый взгляд за окно, опуская ладонь на колени,
И белесое небо, и листья, и полоска заката сквозная,
Словно дочь и отец, кто-то раньше уходит, я знаю.

Пролетают, летят, ударяются о' землю, падают боком,
Пролетают, проносятся листья вдоль запертых окон,
Всё, что видно сейчас при угасшем, померкнувшем свете,
Эта жизнь, словно дочь и отец, словно дочь и отец,
но не хочется смерти.

Оживи на земле, нет, не можешь, лежи, так и надо,
О, живи на земле, как угодно живи, даже падай,
Но придет еще время - расстанешься с горем и болью,
И наступят года без меня с ежедневной любовью.

И, кончая в мажоре, в пожаре, в мажоре полета,
соскользнув по стеклу, словно платье с плеча, как значок поворота,
Оставаясь, как прежде, надолго ль, как прежде, на месте,
Не осенней тоской - ожиданьем зимы, несмолкающей песней."

 

Мне твои глаза забыть едва ли
У евреек - кто-то мне сказал,
может, только в древности бывали
серые как у тебя глаза.
Их не затуманишь и слезами -
светлое лицо поднимешь ты,
так не отрывался бы часами
от твоей библейской красоты.
Долгою дорогою земною
я пошел бы следом за тобой,
если б не стоял передо мною
тонкий образ женщины другой.
Той, которой до сих пор я брежу,
той, которую в счастливый час
я когда-то в молодости встретил -
не затем, чтобы забыть сейчас.

(не знаю чье)

 

Рената Григорьевна Муха. Дет. стихи


Жил в квартире Таракан,
В щели у порога.
Никого он не кусал,
Никого не трогал,
Не царапал никого,
Не щипал,
Не жалил,
И домашние его
Очень уважали.
Так бы прожил Таракан
Жизнь со всеми в мире.
...Только люди завелись
У него в квартире.

* * *
Все утро в зеркало Яйцо
Глядит и думает уныло:
«Так где кончается лицо
И начинается затылок?»

* * *
Я с ними делила и радость и горе.
Зачем же такое писать на заборе?
А если для них я действительно злая,
Я больше не буду.
Пусть сами — и лают.

* * *

Часть1
Стояла плохая погода.
На улице было сыро.
Шел человек по городу
И ел бутерброд без сыра.
Часть2
Стояла плохая погода.
На небе луна погасла.
Шел человек по городу
И ел бутерброд без масла.
Часть3
Стояла плохая погода.
Сердито хмурилось небо.
Шел человек по городу
И ел бутерброд без хлеба.

* * *
Дождик тянется за Тучкой,
Шепчет Тучке на ходу:
«Мама, скучно,
Мама, скучно!
Мама!
Можно я пойду?»

* * *
Прохожие сутулятся,
И капли на окне.
А я иду по улице,
А дождь идет по мне.

* * *
«По-моему, уже не та я», —
Сосулька прошептала, тая.

* * *
...Поутру меня Дорога прямо к дому привела,
Полежала у порога, повернулась и ушла.

* * *
Живет на свете Колбаса Вареная,
Сама собой неудовлетворенная.

* * *
А под мостом течет Река.
Но только без воды пока.

* * *
В девятиэтажном доме
На десятом этаже
Никого не селят,
Кроме,
Никого не селят,
Кроме,
Тех, кто там
Живет
Уже.

 

Крыша ехала домой

Мальчик шёл, сова летела,
Крыша ехала домой,
Эта крыша не хотела
Спать на улице зимой.


Мыли блюдца два верблюдца
И мяукали дрова,
Я ждала, когда вернутся
Крыша, мальчик и сова.

Спит диван со мной в обнимку,
Пляшет снег над головой,
Вдруг я слышу - в кнопку бимкнул
Мальчик с крышей и совой!

Я от этого бим-бома
Стала песней на слова,
Я пою, когда все дома -
Крыша, мальчик и сова.

Мальчик шёл, сова летела,
Крыша ехала домой -
Вот какое было дело
В среду вечером зимой!
(с) Юнна Мориц

 

Тем, кого любишь, не даешь спокойно жить,
Стучишь в окно сухой осенней веткой,
Колючей проволокой ляжешь сторожить
У ног...И колешь ступни точно, метко...

Тем, кого любишь, делаешь больней,
Чем тем, кто лишь массовка в перспективе...
Тех, кого любишь, не считаешь за друзей,
Их под прицелом держишь, словно в тире...

Тем, кого любишь, смело пустишь ток
Наверняка, без сожаления и грусти...
Тем, кого любишь - выстрелишь в висок -
Убьешь, оплачешь...Только не отпустишь...

(с) Катя Цойлик

 

Пётр Давыдов - Любви божественная страсть!


Не убирай оттуда руку,
И продолжай меня ласкать.
Дари мне сладостную муку –
Любви, умноженной на страсть.

И, ускоряясь бесконечно,
Взлетай и падай на кровать.
Такая поза – это нечто!
Я всю тебя могу обнять!

Я под тобой в чудесной власти
Твоих горячих губ и ног.
Твои соски вкусней, чем сласти,
Я их поймать губами смог.

Садись еще сильней и мягче,
Сама, определяя ритм.
А хочешь, - делай все иначе,
Вне глупых рамок, строгих рифм…

Ты говоришь такие фразы,
Что вновь желание встает.
Я чувствую твои оргазмы
И возбуждение твое!

Когда утихнут скрипы, стоны,
Когда я вскрикну в тишине,
Когда во влаге дрожь утонет,
Ты еле слышно скажешь мне:

- Не убирай оттуда руку,
И продолжай меня ласкать.
Дари мне радостную муку –
Любви, умноженной на страсть.

 

я наконец-то нашла поэзию которую давно искала,обожаю восток:
...Тоскою полон я

Яшмовых одежд стих легкий шорох.
О, какой тоскою полон я,
Не сказав любимой,
Что осталась дома,
Ласкового слова, уходя...

Возможно ль, что меня, кому средь гор Камо
Навеки скалы станут изголовьем,
Все время ждет с надеждой и любовью,
Не зная ни о чем,
Любимая моя?

И люди те,
Что жили в старину,
Ужели так же, как и я, страдали
И, о возлюбленной своей грустя,
Ночами долгими не спали?

Нет никаких известий о тебе, -
В морской дали не видно островка, -
И средь равнины вод,
Качаясь на волне,
Лишь белоснежные восходят облака...

От ветра свежего, что с берега подул,
У мыса дальнего Нусима, с гор Авадзи,
Мой шнур, что милою завязан был,
Как будто к ней стремясь,
По ветру заметался...

Как сотнями рядов гнездятся листья
Цветов хамаю, что растут на берегах
У бухты дивной красоты - Куману,
Так велика тоска на сердце о тебе,
И все ж с тобой наедине нам не встречаться!

На миг один короткий, как рога
Оленей молодых, что бродят в поле летом,
На краткий миг - и то
Могу ли позабыть
О чувствах этой милой девы?

О, с давних пор на склонах Фуруямы,
Где машут девы белотканным рукавом
Своим возлюбленным,
Стоит священная ограда...
С таких же давних пор я полюбил тебя!

У вороного моего коня
Так бег ретив, что сразу миновали
Места, где милая живет..
Как в небе облака -
Они далеки стали!

Несущиеся вихрем листья клена среди осенних гор,
Хотя б на миг единый
Не падайте, скрывая все из глаз,
Чтоб мог увидеть я
Еще раз дом любимой!

Какиномото-но Хитомаро
(перевод А. Глускиной)
***
Из плача о возлюбленной

В горах осенних - клен такой прекрасный,
Густа листва ветвей - дороги не найти!..
Где ты блуждаешь там? -
Ищу тебя напрасно:
Мне неизвестны горные пути...

Какиномото-но Хитомаро
(перевод А. Глускиной)
***
Не такой я любовью люблю,
Чтобы быстро прошла

Там, где Асука воды,
Не покинет вдруг заводь
Туман, разостлавшийся легкою дымкой, -
Не такой я любовью люблю,
Чтобы быстро прошла...

Меня ты любила -
На память об этом
Цветы нежные фудзи, что льются волною,
ты тогда посадила у нашего дома,
А теперь - полюбуйся их полным расцветом!

Как корова на троне,
Эти горы Микаса,
И как птицы там плачут,
Смолкнут, вновь зарыдают, -
Так любовь моя ныне не знает покоя...

На рассвете холодном
От осеннего ветра,
Когда ты переходишь
Взгорья дальние Сану,
О, согреть бы тебя мне своею одеждой!

Я не могу найти цветов расцветшей сливы,
Что другу показать хотела я:
Здесь выпал снег -
И я узнать не в силах,
Где сливы тут, где снега белизна?

Пышной вишни цветы,
При расцвете которых
Я любил тебя, друг мой,
Прошедшей весной,
Верно, это тебя здесь приветствуют ныне!

Когда бы вишни дивные цветы
Средь распростертых гор всегда благоухали
День изо дня,
Такой большой любви,
Такой тоски, наверно, мы б не знали!

Я в весеннее поле пошел за цветами,
Мне хотелось собрать там фиалок душистых,
И оно показалось
Так дорого сердцу,
Что всю ночь там провел средь цветов, до рассвета!

Когда схлынет прилив,
Собери ты жемчужные травы морские.
Если дома любимая спросит тебя
О подарке из дальней страны,
Что тогда ей покажешь?
Когда из бухты Таго на простор
Я выйду и взгляну перед собой, -
Сверкая белизной,
Предстанет в вышине
Вершина Фудзи в ослепительном снегу.

На острове этом Карани,
Где срезают жемчужные травы морские,
Если был бы бакланом,
Что живет здесь, у моря,
Я не думал бы столько, наверно, о доме!

Когда ночь наступает,
Ночь, как черные ягоды тута, -
Там, на отмели чистой,
Близ деревьев хисаки,
Часто плачут тидори...

Там, где остров на взморье,
У брегов каменистых,
Поднялись над водою жемчужные травы морские...
И когда наступает прилив и от глаз их скрывает,
Как о них я тогда безутешно тоскую!

На острове Абэ
У скал, где бакланы,
Бегут беспрестанно вдоль берега волны,
И я эти дни беспрестанно тоскую,
Исполненный думой о далеком Янато!

Там где птицы мисаго
В изгибах прибрежных
Зеленые травы "скажи-свое-имя"
И ты их послушай, скажи свое имя!
Пусть даже родители знают об этом!

Ямабэ-но Акахито
(перевод А. Глускиной)
***
...И тщетно тосковать...

Они разделены Небесною Рекою
И кажется, что близки берега,
Что камень долетит вдаль, брошенный рукою,
И все же им помочь
Ничем нельзя...

Хоть близок срок,
Когда взмахнувши рукавами,
Они увидятся, забыв про целый свет,
Но все же переплыть реку - надежды нет,
Доколе осень не настанет!

Любимый мой, с кем с давних пор
Разлучены Рекой Небесной,
Друг против друга мы стоим,
Ты приплывешь к берегам моим,
И я развязываю шнур, готовясь к встрече!

В ладье, плывущей по реке туманной,
Раскинутой в извечных небесах,
Качаясь на волне,
Не нынче ли ночью
Любимый приплывет ко мне?

Со дня того, когда подул нежданно
Осенний ветер,
Думаю всегда: "Когда же наконец
Придет мой друг желанный,
Которого с такой тоскою жду?"

Хотя и облака, и ветер
На том и этом берегу бывают,
Но вести
От жены моей далекой
До берегов моих не достигают...

Небесная Река!
Хотя волна на ней
Не поднимается высоко,
Но все же трудно ждать мне срока, -
Ах, отмель эта так близка!

Лишь жемчугом блеснувший миг,
Побыв вдвоем,
Они должны расстаться
И тщетно тосковать и убиваться
До срока новой встречи в небесах!

Когда бы в облаках я мог парить,
Как в небесах парят свободно птицы!..
О, если б крылья мне,
Чтоб друга проводить
К далеким берегам моей столицы!

Приснился мне цветок душистой сливы
И мне сказал доверчиво во сне:
Считаюсь я цветком
Столичным и красивым,
Так дай же плавать мне в вине!

Ныне сердцу моему
Не утешиться ничем!
Словно птицы, что кричат,
Скрывшись в белых облаках,
Громко, в голос плачу я!

Итак, друзья, скорей в страну Ямато!
Туда, где сосны ждут на берегу!
В заливе Мицу,
Где я жил когда-то,
О нас, наверно, память берегут!

Ах, непреступным, вечным, как скала,
Хотелось бы мне в жизни этой быть!
Но тщетно все.
Жизнь эта такова,
Что бег ее нельзя остановить!

Отважным мужем ведь родился я, -
Ужель настал конец короткого пути
Без славы,
Что могла из уст в уста,
Из года в год, из века в век идти?!

Для чего нам серебро,
Золото, каменья эти?
Все - ничтожно.
Всех сокровищ
Драгоценней сердцу дети!

Грустна моя дорога на земле,
В слезах и горе бреду по свету,
Что делать?
Улететь я не могу, -
Не птица я, увы, и крыльев нету!

Словно пена на воде,
Жизнь мгновенна и хрупка,
И живу я, лишь молясь:
О, когда б она была
Длинной, прочной, что канат!

Яманоуэ-но Окура
(перевод А. Глускиной)


***
Лишь потому, что много глаз людских,
Мы не встречаемся с тобою.
Но даже в сердце, я не скрою,
Нет мысли у меня
Тебя забыть!

Я развязал свой шнур в надежде,
Что хоть во сне
Увидимся с тобой,
Но, видно, ты о встрече не мечтаешь,
Поэтому и в снах не снишься мне.

И позапрошлый год,
И год прошедший,
И этот год - все так же я люблю!
Но деву милую мою
По-прежнему мне трудно встретить!

Как белая роса, что, засверкав, легла
На травах возле дома моего,
Так жизнь
Недолговечна, как роса,
Но мне ее не жаль, раз нет с тобою счастья!

Отомо-но Якамоти
(перевод А. Глускиной)

 

ЖЕНЩИНА

Ты не только творение бога, не земли порожденье ты,—
Созидает тебя мужчина из душевной своей красоты.
Для тебя поэты, о женщина, дорогой соткали наряд,
Золотые нити метафор на одежде твоей горят.
Живописцы твой облик женский обессмертили на холсте
В небывалом еще величье, в удивительной чистоте.
Сколько всяческих благовоний, красок в дар тебе принесли,
Сколько жемчуга из пучины, сколько золота из земли.
Сколько нежных цветов оборвано для тебя в весенние дни,
Сколько истреблено букашек, чтоб окрасить твои ступни.
В этих сари и покрывалах, свой застенчивый пряча взгляд,
Сразу ты недоступней стала и таинственнее стократ.
По-иному в огне желаний засияли твои черты.
Существо ты — наполовину, полувоображение ты.

Рабиндранат Тагор

 

Я согласен - и впредь не платите,
Пусть шатает меня на ходу,
Не давайте жилья, не кормите,
Всё равно на работу приду.
День получки - нет траурней даты,
Просто нет её в этом году,
Не давайте паёк и зарплату,
Всё равно на работу приду.
Отдыхать ни за что не поеду,
Это море имел я [в виду],
Чай пустой и сухарик к обеду,
Всё равно на работу приду.
И лечиться мне вовсе не надо,
Могут вылечить вдруг на беду,
Не нужны никакие награды,
Всё равно на работу приду.
Ничего, что одежда в заплатах,
Я не вру Вам, имейте в виду,
Даже если проезд будет платным,
Всё равно на работу приду.
Я приду, даже если затменье,
Даже если начальник Иуда,
Даже если в мозгу помутненье,
Я ПРИДУ! НО РАБОТАТЬ НЕ БУДУ!!! (с)

***
Река несла по ветру льдины,
Была весна, и ветер выл.
Из отпылавшего камина
Неясный мрак вечерний плыл.
И он сидел перед камином,
Он отгорел и отстрадал
И взглядом, некогда орлиным,
Остывший пепел наблюдал.
© Блок

 

Active,

Слишком дикая, чтобы жить. Слишком редкая, чтобы сдохнуть.. ©-это Джиа?Слишком красива чтобы умереть, слишком неистова [/чтобы жить?QUOTE]

 

Это Ляля несёт впереди себя свой живот,
Она не знает пока ещё, кто в животе живёт.
Ей предлагали выпить литр воды и сделать УЗИ,
Но ни мальчик, ни девочка ей ничем не грозит.
Это Ляля не хочет знать трогательных мелочей,
Кто бы там ни был, он как будто, вообще, ничей,
Он как будто случайно, и надо чуть-чуть потерпеть.
Это Ляля не хочет его ни любить, ни даже жалеть.
Он выйдет из неё, сядет в поезд и поедет себе далеко,
А у неё всё наладится, и свернётся в груди молоко.
Этот поезд идёт и идёт, и конечной у поезда нет.
Это Ляля уже оплатила и койку, и детский билет,
И теперь свой живот через город к вокзалу несёт,
У неё ничего нет общего с тем, кто внутри живёт.
"Здесь был я!" - он тихонько царапает там на стене.
Чтоб она его не забыла.
И она никогда уже не.

pristalnaya

 

Вычитала вот один хороший стих на формуме :
Мы пьем в любви отраву сладкую;
Но всё отраву пьем мы в ней,
И платим мы за радость краткую
Ей безвесельем долгих дней.
Огонь любви, огонь живительный,-
Все говорят,- но что мы зрим?
Опустошает, разрушительный,
Он душу, объятую им!
Кто заглушит воспоминания
О днях блаженства и страдания,
О чудных днях твоих, любовь?
Тогда я ожил бы для радости,
Для снов златых цветущей младости
Тебе открыл бы душу вновь.

 

и здесь написано видимо еще "до операции по смене пола", тока быстро как-то очень прогла операция...

 

Планета кошек (Андрей Усачев)

Есть где-то Кошачья планета.
Там кошки как люди живут:
Читают в постели газеты
И кофе со сливками пьют.

У них есть квартиры и дачи,
Машины и прочий комфорт.
Они обажают рыбачить
И возят детей на курорт.

Летают в заморские страны.
Находят алмазы с кулак.
Сажают на клумбах тюльпаны.
И даже разводят собак.

Роскошная жизнь на планете
У кошек, котов и котят
Но странные жители эти
Все время о чем-то грустят....

Как много игрушек хороших!
Как много пластинок и книг!...
Вот нет только кошек у кошек.
Ах, как же им скучно без них!

 

Он ей привозит из командировок
Какие-нибудь глупости: магнит
С эмблемой, порционный сахар,
Нелепое гостиничное мыльце,
Нездешнюю цветастую банкнотку,
Наклейку с пачки местных сигарет.

Она его благодарит, смеется.
Она бы тоже что-нибудь дарила –
Оторванную пуговицу, степлер,
Счета за коммунальные услуги,
Просроченный талончик техосмотра,
Зубную пломбу, тест с одной полоской,
Сто двадцать пятый тест с одной полоской, -
Но это далеко не так забавно.
А больше ничего не остается.

Да нечего рассказывать, хороший.
Давай-ка лучше ты мне расскажи.

 

ты знаешь, мы вырастем лет через цать,
мы станем взрослее и, может быть, скрытней.
я буду касаться легонько лица
у зеркала утром - кусочки событий
вчерашнего дня собирая в одно
большое цветастое яркое блюдо -
смотри, вот морщинка, вторая вот, но
нам это подходит. я, кажется, буду
чуть больше читать и чуть меньше писать
на рваных салфеточках то, что родится.
и снова легонько касаться лица
за сорок, за двадцать, за десять, за тридцать,
за семьдесят, восемьдесят, девяно...
не перебивай меня, лучше приблизься -
смотри, вот морщинка, вторая вот, но
какие красивые тонкие лица
у нас. за окошком осенняя блажь,
как в мае положено, с призраком снега.
и мы органично впадаем в пейзаж,
и белыми каплями падаем с неба.

© Яшка Казанова

 

А кто сказал, что всё должно быть гладко?
Причёсано, начищено и мягко?
И, кто сказал, что жизнь напиток сладкий?
Он горький, кислый, а порой и гадкий!

Жизнь полосата, чёрно-белым цветом
Как ночь темна, а день наполнен светом
И, кто как может, так и выживают -
Одни ползут, другие пролетают...

Одним стакан наполовину полный
И мир прекрасен, даже, если сонный
Другим, стакан наполовину пуст
И розы не цветы - колючий куст!

Не тех мы любим и не с теми дружим
Свой крест несём и каемся натужно...
Боимся вечно, что вот-вот не сдюжим
И лечимся, кто внутрь, а кто наружно...

Да вспоминаем с горечью, как прежде
Открыты были вере и надежде...
И как взлетали, обретая крылья
И как мечтали сказку сделать былью...

Банально? Но мы все так начинали!
Мечтали жить без боли и печали
Надеялись, что нас минует это.
На все вопросы, знали все ответы.

И лишь набив себе немало шишек
Из девочек наивных и мальчишек
Мы стали теми, кто мы есть. Наверно
Не все дороги выбирали верно...

И вот итог - кто с крыльями, кто без
Мы постигаем жизненный ликбез.
И падая, порою звёзды видим
Смеёмся, плачем, любим, ненавидим...

 

Я больше не звоню ему. Не стоит…
Он дал мне столько холода тем летом,
Что можно было Арктику надстроить,
Что можно было заморозить всю планету.(с)

 

Active,
я такое уже писала в теме) только целиком)

***
снежная королева нюхает бесконечность которую вечность подряд
у нее в запасе кончилась человечность, а слуги ее матерят.
королева дарит желающим сказку, а в ней - кубики изо льда,

королева кусает запястья ночами и знает, что так жить нельзя.

в ее мире никогда не бывает метелей и мальчики сами идут,
она готовит для них постели, насыпает счастье и тянет жгут,
снежная королева не любит девочек-герд, ненавидит нелепых каев,
королева в свое поместье не пускает март - ей и так его сполна хватает.

королева читает книжки о комплексе мерлин монро
сама себя ненавидит, вечерами смотрит немое кино.

знаешь, проходят века, столетья - а она все та же
никогда не плачет, разве что одеваться стала скромнее даже.

в ее зыбком мире правит если не лед, то порошковая безупречность,
высеченная только в памяти неизбежная бескорыстная нежность -
снежная королева сегодня уснет, вспоминая себя в подвенечном.

иногда мне ее жаль. я схожу на полпути, а она всегда едет до конечной.
(с)


***
и ни к чему перечни этих взаимных обид
я могу провожать твои поезда и совсем не бежать за ними
ну, а если серьезно, то, я кажется, влип
с головой в твои письма, записи, точки, во все запятые

я разбиваюсь, море волнуется.
с кем ты и где ночевала ?
фонари, как назло, гаснут лишь на моей улице
ты меня любишь, правда ?

я по-тихому хлопну дверью,
ты только мне обещай
что я навсегда останусь первым
люблю, целую, прощай
(с)


***
а ведь каждый себе человека выбирает именно своего-под стать
чтобы чувствовать себя защищенной, чтобы готовить кому-то по утрам
ну а я себя рядом с тобой чувствую на все двадцать пять
и утрачены силы, разлит чай, в голове хлам

и в горле пересыхает от всех твоих желаний, всех твоих реплик
а я тебе палки в колеса, а сама вперёд мчу
ты там с ума сходишь от нехватки на женщин денег,
а я лишь от того, что тебя хочу

нет, мне не надо подарков, квартиры, золота или шубы
мне бы тебя хотя бы на пару дней и тот странный запах
мне бы так, чтобы ты не отпускал мои губы
и твои лопатки. ©


***
Достало. Пошел к черту.
Гостиницы. Лица. Такси.
-Проводишь?
-Я сплю.
Стерты.
Мужчины. Женщины.
–Спи.
Не смею тебя тревожить.
Пей крепко. Крути свой руль…
Меня на постель положит
Другой король. Не ревнуй.
Ведь сдохло и сгнило. Значит
Теперь – ни единого шва.
А то, что скулит и плачет –
Да ну ее на х.. – душа… ©

 

Близится лето, близится время свадеб – белые брачные ночи из вязкого теста,
Хмель нераскрытыми шишками, дымная ложь фаты и прочие правила старой игры.
А на мне провода разноцветной обмоткой в три слоя – практически нету места,
Чтобы поставить клеймо, не задев при этом красный – и не услышав взрыв.

Хочется/колется? Впрочем, какая разница? Я на странице, я странница – середина
Острого о<т>странения от тебя. Я перебираю душу по швам, выбирая вшей
Иллюзий. Слова подменяют друг друга. Странница/смертница/стерпится? Мне едино:
Разбил ли мне сердце, чтобы войти, или просто погладил, смяв против роста шерсть.

Я задыхаюсь и плачу от боли. На мне – сотни твоих отпечатков, ни одного моего слова.
Куда ни посмотришь – всюду ты, ты, ты. А где же я? Украл. Самозванец. Расстрига. Вор.
Но знаешь, я собрала все чернила в точку и, наконец, решила: не надо снова.
У меня будут лето и тексты не о тебе.
---------------------------------------------------
И больше уже, наверное, ничего
Не сбудется.

(с)

 

Кофе не крепок. Водка не так горька,
как мне хотелось бы – что мы молчим, как дети?
Новая жизнь? Так и быть тому, привыкай
к бесповоротности правды. Господь свидетель, -
помнить твой голос, улыбку, ожоги чувств,
нежность, которая в утро едва вместилась,
я не хочу… И когда-нибудь научусь
кем-то тебя заменять в тишине гостиниц.
Эти шесть лет. Череда наших встреч. Звонки.
Долгие проводы. Мокрый от боли гравий.

Но, отрываясь рукой от моей руки,
Вряд ли ты понял, насколько меня ограбил.

(не знаю чье)

 

Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти,--
Пусть в жуткой тишине сливаются уста,
И сердце рвется от любви на части.

И дружба здесь бессильна, и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.

Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие -- поражены тоскою...
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукою.

Ахматова Анна

Расстояние: версты, мили...
Нас расставили, рассадили,
Чтобы тихо себя вели,
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали...
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это - сплав
Вдохновений и сухожилий...
Не рассорили - рассорили,
Расслоили...
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов-
Заговорщиков: версты, дали...
Не расстроили - растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас, как сирот.
Который уж - ну который - март?!
Разбили нас - как колоду карт!

М. Цветаева

Прости, что поздно я расслышала: «Люблю»,
Средь сутолоки дней почти не замечая
Твоей любви и тихий нежный блюз...
Твоя с тобою рядом, но... чужая.

Жила я грёзами таинственного плена
Наивной первой платонической любви.
Прости! Я осознала, что в кольце измены
Не оценила всей любви твоей глубин.

Я изменяла в снах, томленьях, мыслях.
И в них я видела сиянье его глаз.
Парила сладко в призрачных объятьях,
Когда звучал аккордеон, Лундстрема джаз.

Не жизнь я прожила, а сновиденья,
Всегда в толпе похожего искала.
Прости мои наивные виденья
И то, что от любви твоей бежала.

Мы умеем играть в "молчанку",
Чтоб казаться друг другу хуже.
Я леплю из себя "засранку",
Типа: "Ты мне совсем не нужен..."

На твоих мыслях три печати,
Гриф "секретно" и семь паролей,
И ты явно не хочешь, кстати",
Чтобы я была в главной роли.

И, наверное, лечишь скуку
Мною... вот это страшно,
Но ведь держишь же мою руку,
И, по-моему, это важно.

 

Сколько взглядов моих не тобою подбиты влёт, скольким обручам мне наутро сжимать виски,
Сколько братьев твоих с волосами, как дикий мёд, ежедневно проходят мимо моей тоски?
Сколько их – пока ты там спокоен, далёк и нем, совершают за мной – от меня – до меня – погонь;
Сколько раз, очарованной ими, кидаться мне в тихий омут, в горячий песок, в озорной огонь?

Сколько братьям твоим играть со мной в поддавки, каждым жестом меня зазывая с собой на дно,
Сколько мне бродить просторами их колхид, сколько рейдов отправить за золотым руном?
А найти – только пыль в карман да в ботинки сор, и отлить из них серебро, и другим раздать;
А вернуться – пустой кошель да горящий взор, лихорадка и бред по всей ширине листа.

Сколько их, так похожих – в профиль или в анфас, – обещали вечный приют и спокойный сон,
Сколько их – той же масти, и роста, и цвета глаз, - сколько их меня уводило за горизонт;
Удивлялись лёгкости их надо мной побед, но ночами меня не спасали от темноты –
И вдвойне удивлялись, когда совершён побег, потому что, нет, даже братья твои – не ты.

Я живу веселее, чем табор иных цыган; если в голосе я и в духе – мне каждый рад.
У меня внутри – твоё имя о трёх слогах, у меня на постели – твой сероглазый брат.
Что за дело тебе, драгоценнейший имярек, чем, и как, и где добываю мой смех и зной?

Как бы сердце своё сохранить к золотой поре, когда ты наконец-то придёшь за мной…

(с) Ракель Напрочь

 

во время
очередной переписки
с тобой. у меня снова зажжет в груди

ты уйдешь. по английски
оставив за собой дожди
и прекрасные воспоминания

кажется,
пора пить виски

до потери сознания.

 

Дружить со мной нельзя, любить меня — не можно!
Прекрасные глаза, глядите осторожно!

Баркасу должно плыть, а мельнице — вертеться.
Тебе ль остановить кружащееся сердце?

Порукою тетрадь — не выйдешь господином!
Пристало ли вздыхать над действом комедийным?

Любовный крест тяжел — и мы его не тронем.
Вчерашний день прошел — и мы его схороним.

М.Цветаева. Из цикла "Комедиант"

 

с любовью дата подпись и ещё

…А солнце приближается к нулю и смерть уже шмонает всех на входе… И в этом беспощадном хороводе, я, успевая, только говорю: «Кино и немцы…
я тебя люблю…»
Далёкий свет заточенной звезды, так - по горошку в каждое окошко
накрошит. Небо… брось свои бразды… чтоб как-то быть… не портить борозды… по разному – и долго и немножко. По левой и по правой… пары щёк вполне хватает, чтобы расплатиться, потом в награду – над письмом склониться: «С любовью, /дата подпись/ и ещё…»

Я спрашивать хочу, не отвечать… Пугать страшней, чем плакать и пугаться, болеть от вентилятора, скучать, в глухом хвосте очередей теряться, чтоб вдруг, как пёс, подорванный на свист Хозяина, не вывернуться ловко… /здесь не причём – удача и сноровка и мало помогает перековка… и кальций… и алтейка… и морковка…/
Уходит дар. Седеет пианист.
На тумбочке вспухает полировка…

От безразличья – плакать? Психовать? В режиме: «мало… мало… мало… мало…». Горит ночник и слабого накала хватает только чтоб не растерять углов, а дальше все, как и бывало…
Впитавшую и жизнь и смерть кровать не удивишь пуховым одеялом.
Лелеять…?! Перекладывать вину?! На мифы и легенды… и приметы… Так заново не полюбить жену, хотя роднее никого и нету, а значит рок уже оповещён и по сараю – «не было» и «было…»
Вспухает фиолетовым чернило: «С любовью… /дата подпись/ и ещё…»

Ну, некому прийти, сказать: ПОРА! Угомонитесь, песни ваши спеты!
ВСЁ ПЛОХО.
ДА!
Согдийская жара…
Неурожай ни памяти, ни лета…
Неймётся? Так приляг себе и спи…
-
/как совесть и как тузик на цепи,
когда жара и некого облаять…/
-
Но вечно ждёшь… ждёшь, то чудес, то мая…
Какую здесь копилку не копи, а спросят, ты – свободен? Ты крещён?
Ты беден? …ну и всякого до кучи…
Мой листик в лёгкий самолётик скручен…
-
С любовью, /дата подпись/ и ещё -
свалить бы далеко… аля-улю… Полгода жить на проданную почку…
Полгода, это – как? Не в одиночку?
Кино и немцы….
-
Я тебя люблю.
/и в принципе, на этом можно точку/

(с) Ленка Воробей

 

ты звезда. я плевал в дорогое лицо с ослепительным тающим взглядом
ты звезда. я купил золотое кольцо чтобы вновь оказаться рядом
до конца. я устал улыбаться тебе, когда сердце посаженно в клетку
ты звезда. я готов на прекрасном лице тонким лезвием вырезать метку
чтобы всё как всегда, в отражении глаз утопить свои глупые фразы
и пить медленный яд каждый раз, каждый раз, год за годом и раз за разом
я плевал на друзей, и мы пили вино - за здоровье, за встречу, за вечер
я любил и блядей но пойми, всё равно как ни странно, один буду вечно
ты звезда. поздравляю, твой медленный яд завершает распад по частицам
ты звезда. я хотел пропустить бы разряд через тело, чем просто влюбиться
до конца. я устал молча слушать твой бред, восхищаясь пустыми глазами
ты звезда. ты мечта. а реальности нет. это всё происходит не с нами.
ты звезда. я запомню тот вечер. молчишь. улыбаешься глупой улыбкой
надо было сказать - ты стерва, малыш. всё что было, то было ошибкой
ты звезда. я сказал тебе правду. прости. я люблю тебя. ты несравненна
ты звезда. но есть звёзды другие. взгляни - рядом с ними ты обыкновенна
ты звезда. я напьюсь, я останусь навек в этом вечере пьяном и ярком
ты звезда. ну а я, я ведь лишь человек, звёзды людям не дарят в подарки
ты уйдёшь. но останется резанный след, кровоточащий теплой слезою
ты звезда. все мечты - это сладостный бред, ты чужая, и будешь чужою

 

Не получилось с мечтой - значит, выйдет со смертными. Не получилось забыть - пусть останется в памяти, - в сердце впечатан твой образ картинкой померкнувшей, - что же до боли - то, может, утихнет с годами-то. Что унывать - дальше жить ведь по-прежнему хочется, - значит, мы встретимся снова - Дорога не пройдена... Мне же с тобой остается одно - полуночничать, тешить и тело, и душу незримыми войнами... Так даже лучше, что больше с тобою не вместе мы, - ты бы извел меня разного рода придирками, - знаешь, мне спать не с мечтой, не с астральным волшебником, - даже астральным волшебникам жрать надо изредка. Будем с тобою делиться по-прежнему тайнами, будем вдвоем любоваться осенними стаями... Только - прости, но мне мужем, пожалуй, не стал бы ты, - знаешь, а смертный - он тоже неплох, получается...

(с) Уолфберри

 

Я хочу тебя очень... До слез... до мороза по коже..
До искусанных губ... до скулящей от боли тоски...
Но живу как жила, улыбаюсь случайным прохожим,
И мечтаю ... несбыточно ... просто коснуться руки.
Я хочу тебя так, будто жизни осталось – неделя.
Будто несколько дней... и уже ничего не успеть...
Я с ума не сошла, просто нервы давно на пределе...
Легче вспыхнуть – и в пепел... чем долго, мучительно тлеть.
Я хочу тебя... я по тебе невозможно скучаю...
А тоска изнутри разъедает похлеще любой кислоты.
Каждый вечер свиданья во сне я тебе назначаю,
За пятнадцать минут до рассвета, у пятой звезды...
Приходи, нам обоим...обоим нужна эта встреча!..
Дай мне шанс рассказать тебе то, что нет силы скрывать...
Я хочу тебя очень!.. От этого время не лечит.
Только я и сама ничего не хочу забывать...

 

Я не девочка на ночь. Я ночь. Навсегда.
Я не праздник – я жизнь, и я сложная штука.
Да, мне больно и грустно. Но лишь иногда.
А вообще я умею отлично быть сукой.
Я сокровище. Только сумей разглядеть.
Не сумел – не судьба. Не судьба – не разлука.
Я вселенная. Я рождена умереть -
Как и каждый из нас. Круговая порука.
Моя слабость давно растворилась в вине,
Моя ночь – ураган. Мое утро цинично.
Я уже победила в холодной войне.
Ну а кто проиграл – мне уже безразлично.

Катя Цойлик