Любимые стихи

Он так ее мучит, как будто растит жену.
Он ладит ее под себя — под свои пороки,
Привычки, страхи, веснушчатость, рыжину.
Муштрует, мытарит, холит, дает уроки.

И вот она приручается — тем верней,
что мы не можем спокойно смотреть и ропщем.
Она же видит во всем заботу о ней.
Точнее, об их грядущем. Понятно, общем.

Он так ее мучит, дрючит, костит, честит,
Он так ее мучит — прицельно, умно, пристрастно,
Он так ее мучит, как будто жену растит.
Но он не из тех, кто женится, — это ясно.

Выходит, все это даром: "Анкор, анкор",
"Ко мне, ко мне," — переливчатый вопль тарзаний,
Скандалы, слезы, истерики, весь декор,
Приходы, уходы и прочий мильон терзаний.

Так учат кутить обреченных на нищету.
Так учат наследного принца сидеть на троне —
И знают, что завтра трон разнесут в щепу,
сперва разобравшись с особами царской крови.

Добро бы на нем не клином сошелся свет
И все сгодилось с другим, на него похожим;
Но в том-то вся и беда, что похожих нет,
И он ее мучит, а мы ничего не можем.

…Но может быть, вся дрессура идет к тому,
Чтоб после позора, рева, срыва, разрыва
Она дорастет и станет равна ему,
А значит — непобедима, неуязвима?

И все для того, чтоб отринув соблазн родства,
Давясь слезами, пройдя километры лезвий,
Она до него доросла — и переросла,
И перешагнула, и дальше пошла железной?..

А он останется — треснувшая броня,
Пустой стакан, перевернутая страница.
Не так ли и Бог испытывает меня,
чтоб сделать себе подобным — и устраниться,

Да все не выходит?..


Дмитрий Быков

 

ХУЛИГАН

Дождик мокрыми метлами чистит
Ивняковый помет по лугам.
Плюйся, ветер, охапками листьев,—
Я такой же, как ты, хулиган.

Я люблю, когда синие чащи,
Как с тяжелой походкой волы,
Животами, листвой хрипящими,
По коленкам марают стволы.

Вот оно, мое стадо рыжое!
Кто ж воспеть его лучше мог?
Вижу, вижу, как сумерки лижут
Следы человечьих ног.

Русь моя, деревянная Русь!
Я один твой певец и глашатай.
Звериных стихов моих грусть
Я кормил резедой и мятой.

Взбрезжи, полночь, луны кувшин
Зачерпнуть молока берез!
Словно хочет кого придушить
Руками крестов погост!

Бродит черпая жуть по холмам,
Злобу вора струит в наш сад,
Только сам я разбойник и хам
И по крови степной конокрад.

Кто видал, как в ночи кипит
Кипяченых черемух рать?
Мне бы в ночь в голубой степи
Где-нибудь с кистенем стоять.

Ах, увял головы моей куст,
Засосал меня песенный плен.
Осужден я на каторге чувств
Вертеть жернова поэм.

Но не бойся, безумный ветр,
Плюй спокойно листвой по лугам.
Не сорвет меня кличка «поэт».
Я и в песнях, как ты, хулиган.
1919
Сергей Есенин



Ещё годик войны
И не станет мужчин,
Их и так уже мало осталось.
И на каждую даму
Придётся по грамму,
Хоть бы сотен она добивалась!

Подожди, не спеши,
Ты увидишь сама эту драму,
Когда будут мужчин
По рецептам давать,
Лишь по грамму
На каждую даму.
Подожди, не спеши,
Ты ещё будешь
В очередь биться,
Зажимая в руке
Драгоценный рецепт,-
Старикашки хотя бы добиться.

Тебе выпадет дед,
Ему тысяча лет,
Будешь жизнью ты с ним наслаждаться.
Будешь так же с ним жить,
Очень страстно любить,
Но детишки не будут рождаться!..

Подожди, не спеши,
Ты увидишь сама эту драму,
Когда женщины
Делят мужчину,
Хоть по грамму
На каждую даму...
Подожди, не спеши,
Ты увидишь сама:
Будут яйца в музеях болтаться.
Сотни женщин придут,
Чтоб на них посмотреть
И руками за них подержаться...

(с) не знаю кто

 

Без повода
надеюсь, ты слышишь меня в этой недополУночи.
Ты не можешь не слышать, хороший мой, ты теперь в вечности...
Мне всегда говорили, что слышимость самая лучшая
В час, когда от мерцающих звезд небо кажется клетчатым.

А еще говорили, что если просить о прощении,
То исполнится все, что желается. Сбудется, сладится...
Мы вчера вспоминали с твоим постаревшим ошейником,
Как слезились от боли глаза все еще шоколадные.

А тебе, интересно, теперь разрешаются шалости?
Я бы вечно хранила намордник, разодранный в клочья, но...
Но с ремонтом, прости, от твоих безобразий осталась лишь
В коридоре царапина на покосившейся полочке.

Ты простил меня, да же? За ту оплеуху случайную...
Вот бы снова в ладонях твой нос любопытный почувствовать.
Я тебе покупаю на рынке по-прежнему «Чаппи» и
Шоколадки в ведро не бросаю кусочек обкусанный.

Мой хороший, я знаю, тебе там светло и не холодно,
Только будь осторожней, мой милый, с кустами колючими.
И еще, ты приснись мне, пожалуйста, завтра... без повода.
Потому что я так по тебе невозможно соскучилась.....

 

Дверь.

Я охапками листья кидаю в костер,
Синим дымом подпирая бледный неба шатер
Они пеплом взлетают, прогорев до конца
Я рукою стираю хлопья сажи с лица
Как будто так уже было, это просто усталость
Безразличием камня в моем сердце осталась
Пламя шорохом смерти жжет сухую листву
Это лучше, чем гнить, дожидаясь весну
Стоит простить тех, кто мелок душою
Их обиды наполнят лужи грязью одною
И свою отраженье в мутной глади воды
Я прицельно разрушу белой пеной слюны
Золото сыплется с усталого дерева
Тут же ветер ворует то, что было потеряно
Он хватает что попадя сильной лапою хищника
И тянут деревья руки-ветки как нищенка.

Сколько прожито лет, сколько прожито дней
Это кто как считает, для кого как важней
Что-то сделано мною или сделано что-то
И что для себя, ну а что для кого-то
Счастье в секундах, маленьких острых,
Щедрое к детям и скупое для взрослых
Липкой почкой набухнет долгожданной весною,
Чтобы осенью стать в костре горящей листвою
Открой мне дверь и я войду
И принесу с собою осень ...

(с) Андрей Лысиков (Dolphin)

 

Догорят наши письма и будет хороший сентябрь,
Отшумят перемены и всех нас минуют потери,
Горьковатый покой навсегда разольют по сердцам -
Свет под вишней и дом за горою и всё, как хотели.
Мы залечим обиды, забудем, как прячут глаза,
Соберемся все вместе и сдвинем весёлые вина
И с улыбкою вспомним историю блудного сына -
Эмигранта, который с повинной вернулся назад.

Ирина Ратушинская

 

Мигрени. Головокруженья
И лба и шеи напряженья.
И недоверчивого рта
Горизонтальная черта.

Из-за плеча на лист бумажный
Так неестественно отважно
Ложатся тени прошлых лет,
И им конца и счета нет...

(с) Шаламов В.Т.

 

Королева моя... Напротив
Не дышу, как перед святыней.
Вы владычица душ и плоти
Всех, кто в дом ваш заходит ныне.
Вам ни в чём не найдется равных -
Ни в уме, ни в любви, ни в танце.
Что же я на доспехах рваных
Не навёл так, как должно, глянца?!
Вы, картинно вздымая руку,
Поднимаете кубок алый...
Мои песни наводят скуку,
Чуть кривя вашых губ кораллы.
Но о том, кто меня достойней,
Упоённо щебечут гости.
На земле прекратились войны,
Залегли по могилам кости.
Я смешон в старомодной драме,
И мой меч не достоин чести-
Рисоваться в старинной раме
Со своим хозяином вместе.
Но, всегда оставаясь другом,
Вы велите: "Идите, рыцарь,
К моим верным и честным слугам,
Вам туда подадут умыться".
Я пройду сквозь любые двери,
Я уеду навек отсюда.
Отрекаюсь от суеверий,
Как надежд на слепое чудо.
Вы коснётесь оконной рамы
И вдохнёте притворно - тяжко:
"Он всегда был немного странный,
Но он любит меня, бедняжка..."

Андрей Белянин.

 

А. Вертинский.

То, что я должен сказать

Светлой памяти кремлевских юнкеров.

Я не знаю зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой.

Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искаженным лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.

Закидали их елками, замесили их грязью
И пошли по домам под шумок толковать,
Что пора положить бы конец безобразию,
Что и так уже скоро мы начнем голодать.

И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги - это только ступени
В бесконечные пропасти к недоступной весне.

 

А мне у Вертинского еще нравится:

Концерт Сарасате

Ваш любовник скрипач, он седой и горбатый.
Он Вас дико ревнует, не любит и бьет.
Но когда он играет "Концерт Сарасате",
Ваше сердце, как птица, летит и поет.

Он альфонс по призванью. Он знает секреты
И умеет из женщины сделать зеро...
Но когда затоскуют его флажолеты,
Он божественный принц, он влюбленный Пьеро!

Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил.
Femme de luxe он сумел превратить в femme de chambre.
И давно уж не моден, давно неприличен
Ваш кротовый жакет с легким запахом амбр.

И в усталом лице, и в манере держаться
Появилась в Вас и небрежность, и лень.
Разве можно так горько, так зло насмехаться?
Разве можно топтать каблуками сирень?..

И когда Вы, страдая от ласк хамоватых,
Тихо плачете где-то в углу, не дыша, -
Он играет для Вас свой "Концерт Сарасате",
От которого кровью зальется душа!

Безобразной, ненужной, больной и брюхатой,
Ненавидя его, презирая себя,
Вы прощаете все за "Концерт Сарасате",
Исступленно, безумно и больно любя!..

 

Пес

Вот он лежит, поджавши лапы,
В своей немытой конуре,
Ему щекочет ноздри запах
Следов неведомых зверей.

Его собачьи дерзновенья
Умерит цепь, умерит страх,
А запах держится мгновенье
В его резиновых ноздрях.

Еще когда он был моложе,
Он заучил десяток слов,
Их понимать отлично может
И слушать каждого готов.

А говорить ему не надо,
И объясняться он привык
То пантомимою, то взглядом,
И ни к чему ему язык.

Пожалуй, только лишь для лая,
Сигнала для ночных тревог,
Чтобы никто к воротам рая
Во тьме приблизиться не мог.

Его зубастая улыбка
Не нарушает тишины.
Он подвывает только скрипке,
И то в присутствии луны.

Он дорожит собачьей службой
И лает, лает что есть сил,
Что вовсе было бы не нужно,
Когда б он человеком был.

(с) Шаламов В.Т.

 

С. Есенин

Сорокоуст

А.Мариенгофу


1



Трубит, трубит погибельный рог!
Как же быть, как же быть теперь нам
На измызганных ляжках дорог?

Вы, любители песенных блох,
Не хотите ль пососать у мерина?

Полно кротостью мордищ праздниться,
Любо ль, не любо ль, знай бери.
Хорошо, когда сумерки дразнятся
И втыкают нам в толстые задницы
Окровавленный веник зари.

Скоро заморозь известью выбелит
Тот поселок и эти луга.
Никуда вам не скрыться от гибели,
Никуда не уйти от врага.
Вот он, вот он с железным брюхом,
Тянет к глоткам равнин пятерню,

Водит старая мельница ухом,
Навострив мукомольный нюх.
И дворовый молчальник бык,
Что весь мозг свой на телок пролил,
Вытирая о прясло язык,
Почуял беду над полем.

2

Ах, не с того ли за селом
Так плачет жалостно гармоника:
Таля-ля-ля, тили-ли-гом
Висит над белым подоконником.
И желтый ветер осенницы
Не потому ль, синь рябью тронув,
Как будто бы с коней скребницей,
Очесывает листья с кленов.
Идет, идет он, страшный вестник,
Пятой громоздкой чащи ломит.
И все сильней тоскуют песни
Под лягушиный писк в соломе.
О, электрический восход,
Ремней и труб глухая хватка,
Се изб древенчатый живот
Трясет стальная лихорадка!

3

Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя,
На лапах чугунных поезд?

А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?

Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?
Неужель он не знает, что в полях бессиянных
Той поры не вернет его бег,
Когда пару красивых степных россиянок
Отдавал за коня печенег?
По-иному судьба на торгах перекрасила
Наш разбуженный скрежетом плес,
И за тысчи пудов конской кожи и мяса
Покупают теперь паровоз.

4

Черт бы взял тебя, скверный гость!
Наша песня с тобой не сживется.
Жаль, что в детстве тебя не пришлось
Утопить, как ведро в колодце.
Хорошо им стоять и смотреть,
Красить рты в жестяных поцелуях, -
Только мне, как псаломщику, петь
Над родимой страной аллилуйя.
Оттого-то в сентябрьскую склень
На сухой и холодный суглинок,
Головой размозжась о плетень,
Облилась кровью ягод рябина.
Оттого-то вросла тужиль
В переборы тальянки звонкой.
И соломой пропахший мужик
Захлебнулся лихой самогонкой.

 

Бог был еще ребенком, и украдкой
От взрослых Он выдумывал тайгу:
Он рисовал ее в своей тетрадке,
Чертил пером деревья на снегу,

Он в разные цвета раскрашивал туманы,
Весь мир был полон ясной чистоты,
Он знать не знал, что есть другие страны,
Где этих красок может не хватить.

Он так немного вылепил предметов:
Три дерева, скалу и несколько пичуг.
Река и горные непрочные рассветы –
Изделье тех же неумелых рук.

Уже не здесь, уже как мастер взрослый,
Он листья вырезал, Он камни обтесал,
Он виноградные везде развесил гроздья,
И лучших птиц Он поселил в леса.

И, надоевшее таежное творенье
Небрежно снегом закидав,
Ушел варить лимонное варенье
В приморских расписных садах.

Он был жесток, как все жестоки дети:
Нам жить велел на этом детском свете.

(c) Шаламов В.Т.

 

Байрон.

Поэма "Лара"

Храмовые танцы

Словно диск золотой,
Солнце над горой вставало.
Как рубин неземной,
Как из шелка покрывало.

Утром этого дня
Ночь легенду оживила,
День родился для тебя,
Вскрылась золотая жила!

Томный сфинкс - индийский Князь -
Войско вел и сам с ним бился!
На копыта липла грязь,
Пот слонов на землю лился!

Жизнь держа в своих руках,
Шел чужбины покоритель
С криком силы на устах:
"С нами Шива - разрушитель!"

Раб из пленниц выбирает,
Кто из них в шатер войдет.
Время дело подгоняет,
Князь наложницу зовет.

Чаша сомой налита,
Через щели свет струится -
И в шатер заходит та,
Для которой день родился!

Князь не смотрит на рабов,
На каменья и товары...
Видит деву пред собой -
Стан и лик как у апсары.

Дивный волос льет дождем
Ей на плечи черный локон,
Над божественным челом
Золотит сияньем кокон!

В изумленьи князь смотрел
На фарфоровые ноги
И забрал её с собой
В ту страну, откуда Боги!

Но старый риши дал совет
Сделать деву ученицей -
И князь отдал её святым
Храмовою танцовщицей...

Как проходят много лет -
Тайну знают только свыше,
О танцовщице с небес
Оповещают мир дервиши!

Дар всемудрый распознает,
Нет у красоты деленья.
Людям тоже будет праздник -
И смертный жаждет наслажденья!

А когда взойдет луна,
К ней с небес идут посланцы.
Просят Боги танцевать
Ночью храмовые танцы.

Шорохи босых ступней
Под небесные тамтамы -
На неё идут смотреть
Даже с гор Тибетских ламы!

Как художник мысли бег
Хрупкой кистью нарисует -
Так танцовщица-богиня
В белом лотосе танцует.
Взгляды тысячи зрачков у Рудры
Вспыхивая, воздух пробивают!
Пальцы, складываясь в мудры,
Появляясь, снова изчезают.
Руки шелестят как листья,
Льют нектар из ритуальных вёдер
И рисует тело быстро
Хитрые зигзаги бёдер!

Нет конца у длительного танца!
есть один из тысячи уделов!
Знают цену смертные и Боги
Красоты, не знающей пределов!

 

Ну ладно. Хватит меня испытывать. Давай с тобой, Господи, просто жить.
И ты перестанешь меня воспитывать, а я перестану тебя хулить.
Про маски...Пусть будут на мне, пожалуйста. Поди, страховаться же не грешно?
И дай мне любви своей, вместо жалости. Искрить не обязано, но должно.
Я не сбиваюсь, ты там не нервничай. Во мне радаров, как в тебе сил.
Спасибо, что отучил соперничать, хоть и никто тебя не просил.
Давай не будем с тобой о правилах, вся соль в исключениях, знаешь сам.
Уж коль подзатыльником не исправило - то нравоученьем куда уж там.
Ты просто взирай иногда по-божески, чуть-чуть корректируй, чуть направляй,
Людей подбирай мне не по похожестям, а по нутрянкам. И не болтай,
Совет тебе, с всякими лжепророками, их кроет потом так, что просто жесть.
Питаясь любви твоей всласть потоками, пытаются в шкуру твою залезть.
А в целом, все чУдно. Глобально, весело. Весь мир затаился и ждет конца.
Побольше бы легких, воздушных песенок, и был бы еще урожай винца.
Хотя, знаешь, все же я за растительность. А от алкоголя меня мутит,
Так что усыпи этих верхних бдительность, пускай проростает, пускай дымит.
Стандартно: побольше любви и радости. И вовремя чтобы на тормоза...
И вот что: прощай нам, ведь мы от слабости. А если страшно - закрой глаза.

Катя Цойлик

 

Мы настолько друг в друга втёрлись,
Что уже в одного не спится.
Без тебя - адский ток в ключицах,
Тушь не мажется на ресницы
Да и в общем-то не живётся.
Мы настолько друг к другу рядом,
Что в одной тональности дышим,
Что молчим и друг друга слышим,
Но когда посрывает крыши -
Я убью тебя, обещаю.
(с)

 

И.В. фон Гете

Uber allen Gipfeln
ist Ruh’,
in allen Wipfeln
spurest du

kaum einen Hauch.
Die Vogelein schweigen im Walde.
Warte nur, balde
ruhest du auch.

 

Wolff, ?

Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.

 

LIVE,
Угу... Так... Набрался наглости перевести поближе
к оригиналу и повесил перед мордой... В общем...

Над вершиной горной
Ночи благодать.
В задремавших кронах
Птицам сладко спать.

Всё в блаженных грезах.
Скрозь бегут версты,
Сердце, вытри слезы,
Подремли и ты.

Мораль: коль дара нет
Не мучай клаву...

 

Wolff,
очень хорошо получилось у Вас, на самом деле.

 

LIVE,
Пустое... Давай на ты, вроде не
ругались... Пойдем к классикам.

А.Пушкин.

Клеветникам России.

О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.

Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.

Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас...

За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..

Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.

 

Листок ивы

Влетел в трамвайное окно
И чуть трепещет на моих коленях
Опавший ивовый листок.

И ты, моя соседка,
Не правда ли, похожа на него.
И ты летишь все ниже, ниже
По неизбежному пути.

С дорожной сумкой на коленях,
Измученная, грустная, но все же
Еще прелестная, устало дремлешь...
Скажи, куда отсюда ты пойдешь?

Исикава Такубоку

 

Из вагантов. XIIв.

Ложь и злоба миром правят.
Совесть душат, правду травят,
Мёртв закон, убита честь,
Непотребных дел не счесть.

Заперты, закрыты двери
Доброте, любви и вере.
Мудрость учит в наши дни:
"Укради и обмани!"

Друг в беде бросает друга,
На супруга врёт супруга,
И торгует братом брат.
Вот какой царит разврат!

"Выдь-ка, милый, на дорожку,
Я тебе подставлю ножку", -
Ухмыляется ханжа,
Нож за пазухой держа.

Что за времечко такое!
Ни порядка, ни покоя,
И, Господен сын у нас
Вновь распят, в который раз...

 

ох, чувствую не у меня одной сегодня стихочитательное настроение)
что ж, поехали)
сейчас прям вот по этим стихам прониклась:


***
Ну что же мне делать с тобой таким? Объявить джихад одному неверному? Вывернуться наружу кавернами, рубцами белёсыми: смотри, дорогой, вот так бывает, когда ты с другой, похоже, будто прижгли папиросами или вытравили кислотой. Но всё некрасивое между нами по умолчанию запрещено - складывай белоснежные оригами, носи тончайшие кимоно, веди себя, как подобает принцессам, а свои воспалительные процессы оставь докторам - пусть они решают; впрочем, пожалуй, тебя украшает вон тот перламутровый шрам.

Ты так упоительно безнаказан, и веришь, что слёзки мышиных полчищ не отольются однажды разом, что всё не накроется медным тазом, а мыши - да разве их всех упомнишь. Нет, я не пугаю тебя геенной, вообще ничем тебя не пугаю, дай Бог тебе после жизни бренной низвергнуться в самую бездну рая. Нет, я не ведаю, как должно быть, и как могло бы - не знаю тоже, не будь такою я узколобой, не будь такою я толстокожей. Ну просто прости мне мои печали, мои бессмысленные обиды, ночные бденья с убитым видом над чашкой с горьким соленым чаем. Прости, что я не могу быть гордой, прости, что я от всего устала, прости, что я с расписною торбой, прости, что я со своим уставом. Прости, что мерой своею меряю, кто здесь Авель, а кто здесь - Каин, прости, что я никогда не верю, что каждый новый ожог - случаен.


***
Жабье лето. Морось. Мразь.
И в природе осовелость
Запустенье и разруха
А душа моя как шлюха,
Что совсем уже разделась
Но еще не отдалась
И в игре не нужен счет
Ведь она проста, ты знаешь,
Ведь она как мир беспечна
Ты любовь мою навечно
Если нечет - потеряешь,
Не отыщешь, если чёт
Так на что тебе она?
Не печалься. Успокойся
Разговор у нас короткий
Все в порядке, выпей водки
Не реви, сходи умойся
Я сегодня сплю одна


***
Скажи, любезный мой дружок,
как по-испански "сапожок"?
Смотри, как мне к лицу твой орден
четвертой степени ожог.
Смотри, как я смеюсь в ответ -
второй такой под солнцем нет;
когда оно к чертям погаснет,
я для тебя добуду свет.
Я у открытого огня
на поражение меня
согрею зябнущие руки,
чтобы теплей тебя обнять,
чтобы теплей тебя укутать
и никому не отдавать.
Я буду для тебя жива,
я буду кобра и сова,
смотри, какие самоцветы
я достаю из рукава.
Я для тебя пойду за край,
смотри, вот два билета в рай,
а хочешь, так возьми их оба,
но, ради бога, не теряй.
И даже если ты остыл,
смотри - мне нужен только ты.
И только мне одной под силу
спасти тебя от слепоты.

всё - Аня Ривелотэ

 

Если я был бы маленький-маленький гном ,
Я б умывался каплей одной дождя,
Я бы на божьей коровке ездил верхом,
Удочку прятал в дырочку от гвоздя.

Я под деревьями бы запросто проходил,
Мне бы комар казался большим орлом,
Блюдце – широким озером, если б я был...
Если б я был маленький-маленький гном.

Я бы ни папу, ни маму обнять не мог,
Разве мизинчик, и то – не наверняка,
Я бы в испуге шарахался из-под ног
Даже полуторамесячного щенка.

Если бы мне подарила конфету "Полёт"
Тётя, которая очень любит меня,
Я бы конфету эту ел целый год,
Фантик один разворачивал бы полдня.

Чтоб написать короткое слово "привет",
Я бы с неделю ворочал вечным пером...
(Эти стихи я писал четырнадцать лет,
Я ведь и есть маленький-маленький гном.)

Стихи Шэла Силверстейна,
перевод Григория Кружкова

А Анжела Микуша очень славно песню спела на эти стихи...

 

А.Пушкин.

Жил на свете рыцарь бедный,
Молчаливый и простой,
С виду сумрачный и бледный,
Духом смелый и прямой.

Он имел одно виденье,
Непостижное уму,
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.

Путешествуя в Женеву,
На дороге у креста
Видел он Марию деву,
Матерь господа Христа.

С той поры, сгорев душою,
Он на женщин не смотрел,
И до гроба ни с одною
Молвить слова не хотел.

С той поры стальной решетки
Он с лица не подымал
И себе на шею четки
Вместо шарфа привязал.

Несть мольбы Отцу, ни Сыну,
Ни святому Духу ввек
Не случилось паладину,
Странный был он человек.

Проводил он целы ночи
Перед ликом пресвятой,
Устремив к ней скорбны очи,
Тихо слезы лья рекой.

Полон верой и любовью,
Верен набожной мечте,
Ave, Mater Dei 1) кровью
Написал он на щите.

Между тем как паладины
Ввстречу трепетным врагам
По равнинам Палестины
Мчались, именуя дам,

Lumen coelum, sancta Rosa!
Восклицал всех громче он,
И гнала его угроза
Мусульман со всех сторон.

Возвратясь в свой замок дальный,
Жил он строго заключен,
Все влюбленный, все печальный,
Без причастья умер он;

Между тем как он кончался,
Дух лукавый подоспел,
Душу рыцаря сбирался
Бес тащить уж в свой предел:

Он-де богу не молился,
Он не ведал-де поста,
Не путем-де волочился
Он за матушкой Христа.

Но пречистая сердечно
Заступилась за него
И впустила в царство вечно
Паладина своего.

 

Не тратьте жизнь свою на тех, кто вас не ценит,
На тех, кто вас не любит и не ждёт,
На тех, кто без сомнений вам изменит,
Кто вдруг пойдёт на "новый поворот".

Не тратьте слёз своих на тех, кто их не видит,
На тех, кому вы просто не нужны,
На тех, кто, извинившись, вновь обидит,
Кто видит жизнь с обратной стороны.

Не тратьте слов своих на тех, кто их не слышит,
На мелочь, не достойную обид,
На тех, кто рядом с вами ровно дышит,
Чьё сердце вашей болью не болит.

Не тратьте жизнь свою, она не бесконечна,
Цените каждый вдох, момент и час,
Ведь в этом мире, пусть не безупречном,
Есть тот, кто молит небо лишь о вас(c)

 

Из вагантов...

Ich hab mein Herz in
Heidelberg verloren...


Я скромной девушкой была,
вирго дум флоребам,
нежна, приветлива, мила,
омнибус плацебам.
Пошла я как-то на лужок
флорес адунаре,
да захотел меня дружок
иби дефлораре,
Он взял меня под локоток,
сед нон индецентер,
и прямо в рощу уволок
валъде фраудулентер.
Он платье стал с меня срывать
валъде индецентер,
мне ручки белые ломать
мультум виолентер.
Потом он молвил: «Посмотри!
Немус эст ремотум!
Все у меня горит внутри!»
Планкси эт хок тотум.
«Пойдем под липу поскорей
нон прокул а виа.
Моя свирель висит на ней,
тимпанум кум лира!»
Пришли мы к дереву тому,
диксит: седеамус!
Гляжу: не терпится ему.
Лудум фациамус!
Тут он склонился надо мной
нон абскве тиморе.
«Тебя я сделаю женой...»
Дульцис эст кум ope!
Он мне сорочку снять помог,
корпоре детекта,
и стал мне взламывать замок,
куспиде эректа.
Вонзилось в жертву копьецо,
бене венебатур!
И надо мной – его лицо:
лудус комплеатур!

*
Virgo dum florebam - когда я цвела невинностью
Omnibus placebam - всем нравилась
Flores adunare - собирать цветы
Ibi deflorare - там лишить девственности
Sed non indecenter - но весьма пристойно
Valde fraudulenter - очень коварно
Valde indecenter - очень не пристойно
Multum violenter - очень грубо
Nemus est remotum! - Роща ведь в сторонке!
Planxi et hoc totum - я плакала и все прочее
Non procul a via - недалеко от дороги
Tympanum cum lira - тимпан и лира
Dixit: sedeamus! - Он сказал: давай сядем!
Ludum faciamus! - Давай поиграем!
Non absque timore - не без робости
Dulcis est cum ore - он сладкоречив
Corpore detecta - обнажив тело
Cuspide erecta - подняв копье
Bene venebatur - хорошо поохотился
Ludus compleatur! - Да свершится игра!

Е.Агранович.

Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что любил – потерял, что имел – не сберег,
Был я смел и удачлив, но счастья не знал.

И носило меня, как осенний листок.
Я менял имена, я менял города.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахнут цветы, и не светит луна.

И окурки я за борт бросал в океан,
Проклинал красоту островов и морей
И бразильских болот малярийный туман,
И вино кабаков, и тоску лагерей.


Зачеркнуть бы всю жизнь да с начала начать,
Полететь к ненаглядной певунье своей.
Да вот только узнает ли родина-мать
Одного из пропащих своих сыновей?

 

Прежде, чем заклеймить меня злой и слабой, -
Вспомнив уже потом, по пути домой –
Просто представь себе, каково быть бабой –
В двадцать, с таким вот мозгом, хороший мой.

Злишься – обзавелась благодарной паствой,
Кормишь собой желающих раз в два дня?
Да. Те, кто был любим – ни прощай, ни здравствуй.
Тем, кто остался рядом – не до меня.

С этой войной внутри – походи, осклабясь,
В сны эти влезь – страшней, чем под героин,
После мужчин, - да, я проявляю слабость, -
Выживи, возведи себя из руин,

Пой, пока не сведет лицевые мышцы,
Пой, даже видя, сколько кругом дерьма.
Мальчик мой, ты не выдержишь – задымишься,
Срежешься, очень быстро сойдешь с ума.

Нет у меня ни паствы, ни слуг, ни свиты.
Нет никаких иллюзий – еще с зимы.
Все стало как обычно; теперь мы квиты.
Господи,
Проапгрейди и вразуми.
(с)

 

Р. Гамзатов

Журавли.

Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?

Сегодня, предвечернею порою,
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определенным строем,
Как по полям людьми они брели.

Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?

Летит, летит по небу клин усталый -
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый -
Быть может, это место для меня!

Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.

 

А у него улыбка, Господи, весь мир,
И я в глазах его блуждая, забываюсь.
Мне хочется, чтоб он меня любил…
Но я за то, чтоб не любить его сражаюсь…
И с каждой ночью мысли все больней,
Какая сука же под ним постанывает скромно?!
Но если он захочет расстрелять людей,
Я буду молча подавать ему патроны…
(с)

 

С. Есенин

* * *
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.

Потому, что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз,
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Потому, что я с севера, что ли.

Я готов рассказать тебе поле,
Эти волосы взял я у ржи,
Если хочешь, на палец вяжи -
Я нисколько не чувствую боли.
Я готов рассказать тебе поле.

Про волнистую рожь при луне
По кудрям ты моим догадайся.
Дорогая, шути, улыбайся,
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне.

Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа,
Может, думает обо мне...
Шаганэ ты моя, Шаганэ.

 

Wolff,

Уже было, вы проверяйте есть ли такие стихи

https://erogen.club/726902-post480.html

 

Автодорога
Средь узких троп –
Бог недотрога
И мизантроп.

Он там, где камни
И где иврит.
Он ни фига мне
Не говорит.

Мы так устали,
Что жди беды.
Я не из стали,
А из воды.

Велели сбацать
Тексток опять.
Мне девятнадцать –
А им ноль пять

И чипсов к пиву.
И их орда.
Я терпелива
И не горда –

Прав тот, кто платит.
И двух купюр
На ужин хватит
И маникюр.

Ведь что б эпоха
Ни принесла –
Талант подохнет
Без ремесла.

Я стану злее.
Вот к октябрю.
Повеселею
И закурю –

К беседе, к кофе ль,
В полночный бред –
Мой скучен профиль
Без сигарет.

Кувшинкой поздней
Взойду со дна.
Начну серьезнеть
И жить одна.

Скажу – I did it!
И за версту
Господь увидит,
Как я расту.

Большой, как солнце –
In God We Trust –
Он улыбнется
И денег даст.

(с)

 

Какое счастье чувствовать себя свободной!
Как птице после тесной клетки хочется лететь,
И ощущать себя красивой, умной, модной,
И все вокруг познать, и многого хотеть.
Не ждать ночами, не рыдать в подушку,
Не спрашивать:- Куда, зачем и с кем?
Не знать, кто его новая подружка,
И не использовать тональный крем.
Такая радость знать, что ты одна,
Свободным временем вольна распоряжаться.
И можно целый вечер у окна стоять,
Смотреть и миру удивляться.
Пить утром водку, если захотеть,
Ходить в кино, читать запоем книжки,
И улыбаться каждому мальчишке,
Как - будто вновь мне восемнадцать лет.
Мне по плечу теперь любая роль,
Сценарий жизни лихо перекроен,
Но кто бы знал, какая это боль,
Когда тебя оставили в покое

 

Блистая, пробегают облака... - Лермонтов М.Ю.

Блистая, пробегают облака
По голубому небу. Холм крутой
Осенним солнцем озарен. Река
Бежит внизу по камням с быстротой.
И на холме пришелец молодой,
Завернут в плащ, недвижимо сидит
Под старою березой. Он молчит,
Но грудь его подъемлется порой;
Но бледный лик меняет часто цвет;
Чего он ищет здесь? -- спокойствия? -- о нет!
Он смотрит вдаль: тут лес пестреет, там
Поля и степи, там встречает взгляд
Опять дубраву или по кустам
Рассеянные сосны. Мир, как сад,
Цветет -- надев могильный свой наряд:
Поблекнувшие листья: жалок мир!
В нем каждый средь толпы забыт и сир;
И люди все к ничтожеству спешат, --
Но, хоть природа презирает их,
Любимцы есть у ней, как у царей других.

И тот, на ком лежит ее печать,
Пускай не ропщет на судьбу свою,
Чтобы никто, никто не смел сказать,
Что у груди своей она змею Согрела.
"О! когда б одно люблю
Из уст прекрасной мог подслушать я,
Тогда бы люди, даже жизнь моя
В однообразном северном краю,
Все б в новый блеск оделось!"-Так мечтал
Беспечный... но просить он неба не желал!

1831 год

 

Все топлюсь вроде в перспективах каких-то муторных -
Но всегда упираюсь лбом в тебя, как слепыш.
Я во сне даже роюсь в папках твоих компьютерных,
Озверело пытаясь выяснить, с кем ты спишь.

Пронесет, может быть, все думаю, не накинется -
Но приходит, срывая дамбы, стеклом звеня:
Ты мне снишься в слепяще-белой пустой гостинице,
Непохожим - задолго, видимо, до меня;

Забываюсь смешными сплетенками субботними,
Прячусь в кучи цветастых тряпочек и вещиц -
Твое имя за мною гонится подворотнями,
Вылетая из уст прохожих и продавщиц,

Усмехается, стережет записными книжками,
Подзывает - не бойся, девочка, я твой друг,
И пустыни во сне скрипят смотровыми вышками,
Ты один там - и ни единой души вокруг;

Не отмаливается - исповеди да таинства,
Только все ведь начнется снова, едва вернусь.
Мы, наверное, никогда с тобой не расстанемся,
Если я вдруг однажды как-нибудь
Не проснусь.
(с)

 

Слово о любви

Любить — это прежде всего отдавать.
Любить — значит чувства свои, как реку,
С весенней щедростью расплескать
На радость близкому человеку.

Любить — это только глаза открыть
И сразу подумать еще с зарею:
Ну чем бы порадовать, одарить
Того, кого любишь ты всей душою?!

Любить — значит страстно вести бои
За верность и словом, и каждым взглядом,
Чтоб были сердца до конца свои
И в горе и в радости вечно рядом.

А ждет ли любовь? Ну конечно, ждет!
И нежности ждет и тепла, но только
Подсчетов бухгалтерских не ведет:
Отдано столько-то, взято столько.

Любовь не копилка в зашкафной мгле.
Песне не свойственно замыкаться.
Любить — это с радостью откликаться
На все хорошее на земле!

Любить — это видеть любой предмет,
Чувствуя рядом родную душу:
Вот книга — читал он ее или нет?
Груша... А как ему эта груша?

Пустяк? Отчего? Почему пустяк?!
Порой ведь и каплею жизнь спасают.
Любовь — это счастья вишневый стяг,
А в счастье пустячного не бывает!

Любовь — не сплошной фейерверк страстей.
Любовь — это верные в жизни руки,
Она не страшится ни черных дней,
Ни обольщений и ни разлуки.

Любить — значит истину защищать,
Даже восстав против всей вселенной.
Любить — это в горе уметь прощать
Все, кроме подлости и измены.

Любить — значит сколько угодно раз
С гордостью выдержать все лишенья,
Но никогда, даже в смертный час,
Не соглашаться на униженья!

Любовь — не веселый бездумный бант
И не упреки, что бьют под ребра.
Любить — это значит иметь талант,
Может быть, самый большой и добрый.

И к черту жалкие рассужденья,
Все чувства уйдут, как в песок вода.
Временны только лишь увлеченья.
Любовь же, как солнце, живет всегда!

И мне наплевать на циничный смех
Того, кому звездных высот не мерить.
Ведь эти стихи мои лишь для тех,
Кто сердцем способен любить и верить!

(Э.Асадов.)

 

Я думала, что главное в погоне за судьбой -
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками, которые видны,
Над скверными задатками, которые даны,
Волшебными заплатками, железною стеной
Должны стоять достоинства, воспитанные мной.

Когда-то я так думала, по молодости лет.
Казалось, это главное, а оказалось - нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное - чтоб кто-нибудь вот так тебя любил:

Со всеми недостатками, слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами и склонностью ко лжи,
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души

******************************************

Курортный роман
Ни слова о моей love story,
Не обижайся, mon ami.
Я горем не делюсь с людьми -
На что друзьям чужое горе?
Не обижайся, mon ami,
Давай поговорим о кошках,
Сережках, брошках, босоножках
И об уходе за детьми -
Я горем не делюсь с людьми.
Ты не жалей меня, подруга!
Смотри: вот я вернулась с юга
И загорела, черт возьми!
В цветастом топике хожу,
Понтуюсь, что была на море...
Не надо о моей love story,
Давай о море расскажу!
Представь: песчаный пляж, жара,
Ни облачка, рыбешек стайки,
И эти чокнутые чайки
Орут под окнами с утра,
Залив, прозрачная вода,
Ракушки, бусы из коралла...
Монетку я бросать не стала:
Я знаю, что вернусь туда.
...Обратно самолетом Ту.
Здесь прилетела - сыро, хмуро...
Ты не поверишь, я, как дура,
Рыдала в аэропорту.
В Москве уже четыре дня,
Все дома, дома каждый вечер...
Мне больше поделиться нечем,
Не обижайся на меня.

 

Я не маньяк, но сексуальный,
я не костёр, но отжигаю,
я твой бальзам универсальный,
я не Эйнштейн, но точно знаю...

Я не солдат, но на войне я,
я не люблю, но я ревную,
я не больной, но ахинею
порой несу ого какую...

Нет, я не твой, но в твоей власти,
ты не моя, но ты со мною.
И эти чувства словно в сказке
несут так много зла и боли...

Я не француз, но твой любовник,
я не китаец, но трудился.
Не в первый раз, но много крови,
и нам пора угомониться...

Не фрукты мы, но перезрели,
и наших чувств уж нету более.
Ну почему они на деле
несут так много зла и боли?
© Паша Броский

 

Научи меня жить,
Научи меня что-нибудь делать,
Сочтены мои ночи и дни, словно сны коротки,
А то, что любит сквозь сон,
То, что дышит от имени тела -
Это только тень на горячем песке
У ленивой реки.

Научи меня, что выбирать
Между чёрным и белым,
Чтоб чужое добро на твоё и моё не делить.
Дай мне лезвие мысли вонзить
Между частью и целым
И назови мне высокую цель,
Научи меня жить.

Привяжи мне бумажные крылья,
Свободу и совесть.
Не оставь меня в бурю, и в штиль
Упаси от беды.
За то, что было и будет,
И чем, наконец успокоюсь,
Дай мне душу в ладонях с водой
Отраженье звезды.

А то, что нажито, прожито - прах,
Ни о чём не жалею.
Что прошло по колено во лжи,
Что по горло в тоске.
Научи меня заново,
Я ничего не умею.
А то, что есть у меня -
Это тень на горячем песке,
У ленивой реки.

 

С. Есенин.

Сыпь, гармоника! Скука... Скука...
Гармонист пальцы льет волной.
Пей со мною, паршивая сука.
Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали,
Невтерпёж!
Что ж ты смотришь так синими брызгами?
Или в морду хошь?

В огород бы тебя, на чучело,
Пугать ворон.
До печенок меня замучила
Со всех сторон.

Сыпь, гармоника! Сыпь, моя частая!
Пей, выдра! Пей!
Мне бы лучше вон ту, сисястую,
Она глупей.

Я средь женщин тебя не первую,
Немало вас.
Но с такой вот, как ты, со стервою
Лишь в первый раз.

Чем больнее, тем звонче
То здесь, то там.
Я с собой не покончу.
Иди к чертям.

К вашей своре собачей
Пора простыть.
Дорогая... я плачу...
Прости... Прости...

 

Волосы спутаны и слова.
Мысли тянутся, словно клубничная жвачка.
Если здесь осень, значит, где-то весна.
Дура. А может быть просто чудачка.

Небо свинцовое, руки холодные.
Падаю навзничь уставшая я.
Погода сегодня очень нелетная.
По венам тебя пропускаю как яд.

Парфюм дорогой с оттенками вишни,
Чужие машины и скользкие взгляды.
Пока из меня эта горечь не вышла,
Давай торжествуй. Главенствуй парадом

В честь своей чистой победы над разумом.
Тебе сегодня все будут почести.
Смешная.Наивная.Одноразовая.
Как виза. Давай для очистки испачканной совести

Смейся в лицо. Это просто. Нет,правда.
Я без иронии и без сарказма.
Тебе расскажу про счастливое завтра.
Улыбки фальшивые очень заразны.
(с)

Мой мужчина говорит: «Ты бы поела, похожа на сухофрукт».
После скалит зубы и целует нежно в весок,
если уйду от него - я труп.
Он для меня парашют, мой потерянный второй носок.
И вроде отношения уже идут под смертный конвой,
мою душонку начинает трясти испуг.
Мой мужчина говорит: «Усеки, наконец, что я твой,
и перестань пугать понапрасну подруг».
Я изучила его до костей.
Знаю каждый волос и каждый второй позвонок.
Мой мужчина не любит шумных гостей,
а также громкий дверной и телефонный звонок.
Он может обнять меня и смеяться до немоты,
а после ссор мы похожи на серых крысят.
Говорю мужчине: «Если б не ты,
я бы сдохла, как сотни бездомных котят».
Мой мужчина больно хватает меня за плечо,
когда я в порыве собрать свои вещи.
Учит меня, как лучше готовить харчо
и как подавать ему клещи.
Мой мужчина говорит: «Никуда мы не денемся,
для расставания нам не хватает причин».
Мне в слова подозрительно верится,
но лучше, чем он не бывает мужчин.
©

 

Ожидание судного дня до обидного нудно.
Написать бы об этом роман, да никто не заплатит.
Вспоминаю тебя, моя девочка, в лавке посудной:
Флердоранж, валансьенское кружево, белое платье.

Совершенная кукла в раю дорогого фарфора,
Галатея из Мейсена в сливочно-розовой гамме.
Как же хочется строить дворцы и сворачивать горы!
Но позволено только смотреть и не трогать руками.

Трубочистом из сказки печального мальчика Ганса
Я пытался пробиться к тебе по чужим дымоходам –
Не сумел, извини. Я, наверное, плохо пытался.
Для чего моей кукле покрытая сажей свобода?

День рождения, торт и четыре изюминки сверху…
Ты бледнеешь, ma chere, под искусной своей позолотой.
Он приехал сегодня. Ты знаешь, за кем он приехал?
Молоток опускается: «Продано! Кончились лоты!»

Он тебя разобьет непременно, а как же иначе –
Мне ведь тоже в тебе померещилось скрытое что-то –
И на волю метнется испуганный солнечный зайчик.
Вот и все, дорогая, любимая, прошлая… к черту.

 

Мое «ненавижу» гораздо искренней
Твоих бесконечных «люблю».
Я устала. Измотана, выжата.
И вместе с тобой равняюсь нулю.
Мое «если бы» - очень прошлое.
Твое «может быть» - слишком просто.
Между нами не очень сложное.
Чашки грязные, смятые простыни.
Город прячет в тумане нетрезвые мысли.
Дым сигаретный такой навязчивый.
Пусть это будет сознанию вызовом.
Я живая. Я настоящая.
(с)

 

...Как только на карту поставлены цели
Что ты механизм,а не банка со соплями
Иди, не жалея ни душу ни тело
Дойди- не жалея и не вспоминая
Судьба-это то,с чем придётся мерится
Ты знал,компромиссы со сбой не возможны
Никто не поймёт,с чем сражается рыцарь
Никто не пойдёт под чужие знамёна....
(Сашка-кошка)

Назначь мне свиданье
на этом свете.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови!
Назначь мне свиданье
в том городе южном,
Где ветры гоняли
по взгорьям окружным,
Где море пленяло
волной семицветной,
Где сердце не знало
любви безответной.
Ты вспомни о первом свидании тайном,
Когда мы бродили вдвоем по окраинам,
Меж домиков тесных,
по улочкам узким,
Где нам отвечали с акцентом нерусским.
Пейзажи и впрямь были бедны и жалки,
Но вспомни, что даже на мусорной свалке
Жестянки и склянки
сверканьем алмазным,
Казалось, мечтали о чем-то прекрасном.
Тропинка все выше кружила над бездной...
Ты помнишь ли тот поцелуй
поднебесный?..
Числа я не знаю,
но с этого дня
Ты светом и воздухом стал для меня.
Пусть годы умчатся в круженье обратном
И встретимся мы в переулке Гранатном...
Назначь мне свиданье у нас на земле,
В твоем потаенном сердечном тепле.
Друг другу навстречу
по-прежнему выйдем,
Пока еще слышим,
Пока еще видим,
Пока еще дышим,
И я сквозь рыданья
Тебя заклинаю:
назначь мне свиданье!
Назначь мне свиданье,
хотя б на мгновенье,
На площади людной,
под бурей осенней,
Мне трудно дышать, я молю о спасенье...
Хотя бы в последний мой смертный час
Назначь мне свиданье у синих глаз.

(с) Марию Петровых

 

От чего умирают шуты?
От обиды, петли и саркомы,
От ножа,
От презренья знакомых,
От упавшей с небес темноты.
От чего умирают шуты?
От слепого вниманья Фортуны.
Рвутся нервы, как дряхлые струны,
Рвутся жизней гнилые холсты.
От чего умирают шуты?
От смертельного яда в кефире,
От тоски,
От бодяги в эфире,
От скотов, перешедших на “ты”,
Оттого, что увяли цветы,
Оттого, что становится поздно
Длить себя.
Умирают серьезно,
Лбом в опилки,
Как падают звезды...
А живут — а живут, как шуты.

Г. Л. Олди

Вы из фарфора,
Вы хрупкий и нежный,
и тронуть боюсь,
а вдруг разобью?...
Пьеро,Вы изящный.
Пьеро,Вы прелестный,
Ну как же Вас тронуть?
Нет сил.Не могу.
И восхищаться могу лишь я Вами,
Пьеро мой изящный,
Вы славный такой...
Могу любоваться
я целыми днями
Игрушкою редкой
цены дорогой.

(А.Вертинский. Фарфоровый Пьеро)

Маски
© Роби

Погасли звёзды за окном,
Сгорели свечи.
Недавно было так темно
И зимний вечер.
Казалось, счастье навсегда
И без огласки...
Снимайте маски, господа!
Снимайте маски!

О том, что год уже прошёл,
На миг забудем;
И тех, кто в гости не пришёл,
Ругать не будем.
Всю вспомним ночь, как сквозь года,
В прощальной ласке.
Снимайте маски, господа!
Снимайте маски!

Взгляни на тех, кто танцевал
С тобою вместе.
Вдруг та, с кем друг твой флиртовал —
Твоя невеста.
А он, одетый под кота,
Ей строил глазки...
Снимайте маски, господа!
Снимайте маски!

Чьего-то не забыть лица
И первой встречи.
Воспоминаньям нет конца,
Но время лечит.
Вновь не начнётся никогда
Ни бал, ни сказка.
Снимайте маски, господа!
Снимайте маски!

Конца не будет никогда
У этой сказки...
Снимайте маски, господа,
Снимайте маски!

Я смахнула улыбку с лица
Ради масок излюбленной формы.
Прежней ложью признанья наполнив,
Мы пройдем этот путь до конца.

Что-то чуждое бьется в груди.
Или нет... уже больше не бьется.
Пустота эхом в такт отзовется,
Ты со мной, но как будто один.

Нам хватило лишь нескольких фраз,
Мы забыли себя ради роли,
Но томится безудержной болью
Под баутой огонь твоих глаз.

Не сбежишь от него, не уйдешь:
Ненавистный, желанный, порочный -
Маскарад проверяет на прочность
Тех, кто верил в прекрасную ложь

Молчунья
...Что за напасть? Какое наважденье
В глазах твоих рождает колдовство?
Трепещет, предвкушая наслажденье,
Ликует, предвкушая торжество.

Ты ворожишь... Как перед образами,
Смиренно повисает тишина.
А в зеркале души перед глазами
Бокал заговоренного вина...

Всего глоток... Как в жизни путь недолгий
Вдвоем с тобой... Но дрогнула рука.
Рассыпались хрустальные осколки.
И полилась зеленая река.

Сергей Цурин

 

Как нежность Ваших слов — острей и глубже зла —
Меня затрагивает больно.
Мы вечер проведем у общего стола,
И этого уже довольно.
К чему иллюзией минутною дразнить
Насторожившуюся душу.
Я не порву меня опутавшую нить
И свой покой я не нарушу.
Часы прилежные размеренного дня.
Благоразумию — награда.
Так жизнь течет моя и так влечет меня.Туда, где выбора не надо.
Так свой сама себе я выбрала удел.Давно, всегда желанный тайно.
И если взгляд мой Вас и Ваше проглядел,
То ведь и это не случайно.
Т. Ефименко

 

нет ничего страшнее
чем жить прошлым
я расскажу тебе
как это
мой хороший

это как осень
поздняя, нервная, злая
тянется цепкими пальцами к шее
шарф затянуть потуже
увы
выражений
не выбирая

это когда
в глицериновой
глянцевой пустоте
некому позвонить
и услышать простое
- ты где

- что там с тобой происходит
без шуток
где ты?

это когда тебе не за кем
на край света

нечем дышать
и не с кем делить рассветы

завтрак в постель
фотокарточки
отпуска

время застыло
астральной проекцией молота
у виска

кто б научил нас
вычеркивать
и отпускать

это когда ноль пропущенных
на мобильном
или звонят, но не те
и не так стабильно

сердце кормить суррогатами
не резонно
я бы сбежала и в мельбурн
и в аризону
только у боли
ни вектора
ни сезона

море уходит обратно
в свои пески

так телефон
разрывается от молчанья
сердце ломает мне ребра
в одно касание
все что нас мучает
мы выбираем сами
крутится жизни
нещадное колесо

на переправе
от холода сводит пальцы
ты научил меня верить
и оставаться
но до тебя
не допеться, не достучаться

я тебя очень.
забыли об этом.
всё

 

Вот такое нашёл посвящение Андрею Белянину. Достоин, не спорю...

= = =

Ощущаю всю жизнь я твоими стихами… Мой Милорд, Вы простите, что я к Вам на ты…
Твоя святость чиста, а я лезу с грехами… И пытаюсь достать до заветной мечты…
Дай мне руку на миг, я сниму с себя маску… Так устала скитаться, ты чувствуешь дрожь?
Нет не слёзы, а просто неверие в сказку, Милый лорд Скиминок, все стихи мои ложь…
Вместо Библии в сумке лишь черная книжка*. Сумасшедшая скажешь? Ну да, я смешна…
Для тебя я не стану и маленькой вспышкой, ты же вся моя жизнь, и моя тишина…
Расскажу всё, что помню, и как я страдала, cколько боли, обиды, всё ноет в груди…
И одна лишь мечта, что всегда согревала, придавала мне силы не сбившись идти.
Каждый стих для тебя, все рассказы в надежде, что однажды прочтёшь и заметишь меня…
Я пишу в никуда, вся в мечтах, как и прежде, но однажды смогу все же встретить тебя…

*имеется ввиду сборник стихов Андрея Белянина "Пастух медведей"
(с)Софья Виге

 

Борис Пастернак

ИНЕЙ

Глухая пора листопада,
Последних гусей косяки.
Расстраиваться не надо:
У страха глаза велики.

Пусть ветер, рябину занянчив,
Пугает ее перед сном.
Порядок творенья обманчив,
Как сказка с хорошим концом.

Ты завтра очнешься от спячки
И, выйдя на зимнюю гладь,
Опять за углом водокачки
Как вкопанный будешь стоять.

Опять эти белые мухи,
И крыши, и святочный дед,
И трубы, и лес лопоухий
Шутом маскарадным одет.

Все обледенело с размаху
В папахе до самых бровей
И крадущейся росомахой
Подсматривает с ветвей.

Ты дальше идешь с недоверьем.
Тропинка ныряет в овраг.
Здесь инея сводчатый терем,
Решетчатый тес на дверях.

За снежной густой занавеской
Какой-то сторожки стена,
Дорога, и край перелеска,
И новая чаща видна.

Торжественное затишье,
Оправленное в резьбу,
Похоже на четверостишье
О спящей царевне в гробу.

И белому мертвому царству,
Бросавшему мысленно в дрожь,
Я тихо шепчу: "Благодарствуй,
Ты больше, чем просят, даешь".

1941