Любимые стихи

Успокойся. Вдохни. Будет Bce хорошо.
Будут осень и листья. И дождь B капюшон.
Будет лес и прохлада прозрачного дня,
И закат Ha обрыве желтей янтаря...
Будут сонные звезды, туман на мосту,
И собака-бродяга на старом посту.
Успокойся. Вдохни. Знаешь, скоро зима...
И И3 серых вдруг белыми станут дома,
Снова праздники, жизнь, суета и мороз,
Гололед Ha дорогах, обветренный нос...
Будем греться в кафе, вспоминая наш год,
Ты укроешь от сотен, от тысяч невзгод,
Ты расскажешь о солнце в лучах фонаря,
Я закутаюсь B шарф седины января...
Будет нежность без слов и кинжалов B спине,
Будет кошка o чем-то мечтать на окне...
Мы рождаемся вновь с самой чистой душой.
Успокойся. Вдохни. Будет BCE хорошо.

Анастасия Ермашкевич.

 

[ Расскажу потом ]

Я тебе потом расскажу о том, как шептала имя горячим ртом,
как тебя камлала дождём в жару и ждала, как будто умру к утру.
И любила так, словно смерть — пустяк, словно нам в безумии всё простят,
словно нам уже даровали нас — ни границ, ни времени нет, ни дна.
Как я помню каждый твой стон и хрип, как тебя обессилить и повторить,
как самой обессилеть и вновь воспрять. Как мы выжжены в сердце у сентября.
Я тебе потом расскажу о том, как искать твой след, как любить фантом,
как рычать в тебя ярость — глаза в глаза — если ты опять сделал шаг назад.
Я тебе потом расскажу про то, что случилось, когда пренебрёг чертой.
Что бывает, когда потеряешь ту, кто целил твои холод и пустоту.
Я тебе потом расскажу о том, как ты рвано воздух хватаешь ртом и всё просишь меня, как в жару — дождя.

Только боги отрекшихся не щадят.

9.09.22

Лина/ЛиС/Сальникова

 

Прикажи своим жестам стать плавными, снам — негромкими, пребывай в настоящем моменте, в себе, в сознании. Дороги, ведущие к пропасти, — не дороги. С нами случалось всякое, только с нами ли? Сколько из тех, кто ждал тебя в этом зеркале, знает тебя настоящую, обнаженную? Твои миры — заоблачные, подземные, твои сердца — огромные, обожженные. Прикажи своим мыслям не скалами быть, но крыльями, научись держаться ими за край невидимый. Сколько тех, что ты вчера приняла в любимые, после твою свободу возненавидели? Прикажи плечам расправиться, легким — выдохнуть. Вынимай крючки, стирай не свои истории. На такой высоте не знают другого выхода, тем, кто хочет держаться почвы, взлетать не стоило. Прикажи своим жестам стать плавными, речи — истинной. Вспомни, кто ты есть — по крови, повадкам, голосу.
Прикажи — и огонь начнёт рассыпаться искрами,
красным цветком,
сверхновыми,
звёздным поясом.

Кот Басё

 

У меня постоянно нет цели, есть только путь
Дорогу осилит лишь тот, кто сумел шагнуть
И даже, когда я сижу дрожа и обняв колени
Внутри меня воин света на самом деле.

И он несёт меч, который не рубит ничьих голов
Меч воина света разбрасывает любовь
Как семечки на поля,
где скоро взойдёт подсолнух.

И ночью, когда города умолкнут
Наступит полная тьма и где-то под звук сверчков
Воины света распространяют свою Любовь..
Как звёзды, ходящие по земле,
всегда и в любую погоду.

По воинам света ориентируются в дороге
И я не знаю зачем усложнять такие простые маршруты
Ведь быть просто напросто добрым невероятно круто
И просто протягивать руку тому, кто застрял в канаве
Этот обычный жест и делает нас нами.

И можно, наверное, не усложнять, глядя на муравейник
Помни, что для вселенной мы — маленький человейник.
А помогать друг другу так просто, но очень важно
В мире многоэтажек воин всегда отважный.

И не гонись за счастьем, может тогда оно
Сядет как бабочка утром прям на твоё плечо..
Если пошло не по плану — важно — а то ли мы ищем?
Будет ещё один день — будет к нему и пища.
Можно часами сидеть и слушать внутреннее дыхание,
Но есть лишь один ритуал для исполнений желания..

Благодарить, быть просто открытым и делать дрожащий шаг
Просто разжать кулак…
Боже, какой пустяк..

Жизнь сама по себе — практика медитации
Каждое утро и каждый вечер повод для трансформации
И можно, конечно, петь сложные мантры
И выучить чисто санскрит,

Но мантра обычного доброго слова так же прекрасно звучит
На любом языке по средством любого жеста
Просто пойми из какого ты, воин, теста
И держись своего пути, без вечной конечной цели!

И когда ты сидишь, дрожа и обняв колени
Этот мир все равно в тебя верит, не предавай мечты
И зимой не всходят подсолнухи и цветы,
А ростки любви всходят всегда… и зимой и летом
Воин, просто делись своим светом!

Яна Мкр

 

Эдуард Асадов

Я могу тебя очень ждать…

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!

 

Устала… Хватит… Надоело…
Прощать… Терпеть… Сидеть и ждать…
Любила… Верила…Хотела…
Обнять… Прижаться… Целовать…

Летала… Падала…Вставала…
И сердце я не берегла…
В слезах порою утопала…
Хоть знала это — «не судьба»…

Мне было больно… Даже очень…
Но я старалась просто жить…
Я коротала свои ночи…
С одним желанием… Любить…

Звонила… Слушала… Молчала…
Стихи писала по ночам…
И очень-очень я скучала…
И говорила — не предам…

Но предала… Смогла… Сумела…
Не снятся сны… Мечты ушли…
Забыла всё, чего хотела…
Не надо мне такой любви…

Всё поняла… Тебя простила…
Не буду мстить — не из таких…
Хочу, чтоб помнил, как любила…
ОДНА ЛЮБИЛА… За двоих!

Автор неизвестен

В чем отказала я тебе,
скажи?
Ты целовать просил —
я целовала.

Ты лгать просил,—
как помнишь, и во лжи
ни разу я тебе не отказала.

Всегда была такая, как хотел:
хотел — смеялась,
а хотел — молчала…

Но гибкости душевной есть предел,
и есть конец
у каждого начала.

Меня одну во всех грехах виня,
все обсудив
и все обдумав трезво,

желаешь ты, чтоб не было меня…
Не беспокойся — я уже исчезла.

Автор: Вероника Тушнова

 

да, октябрь – любовь (без походов к врачу).
у меня к тебе боль, у меня к тебе чушь.
сто попыток назад до сто первой – к тебе.
чёрный оникс – глаза, день контрастно им бел.
мягко льющийся свет заливает окно.
без тебя меня нет. без тебя мне темно.
всем кострам бы гореть! переписка – до дыр.
у меня к тебе бред, запах трав и беды.
не хочу подставлять – будет жаль поутру
и её, и тебя, и того, кому вру.
у меня к тебе смех, дайте больше огня!
ты закрыт не для всех – ты закрыт для меня.
шлёт октябрь привет с бабьим летом нам в дар.
без тебя меня нет, без тебя – холода.
в сотню раз быть нежней – пусть взаймы, мы равны.
ты мой сон, ты мой снег в середине весны,
ты мой драйв, ты мой зной в самый лютый мороз.
не чужой и не мой. не игра, не всерьёз.
ночь струится, как шёлк. поцелуй на плече.
для чего ты пришёл? что ты хочешь? зачем?
иногда год любой стоит меньше, чем миг.

да, октябрь – любовь. как и ты, чёрт возьми.

Хедвиг

 

Бернард пишет Эстер


Бернард пишет Эстер: «У меня есть семья
и дом.
Я веду, и я сроду не был никем ведом.
По утрам я гуляю с Джесс, по ночам я
пью ром со льдом.
Но когда я вижу тебя – я даже дышу с
трудом».

Бернард пишет Эстер: «У меня возле дома
пруд,
Дети ходят туда купаться, но чаще врут,
Что купаться; я видел всё – Сингапур,
Бейрут,
От исландских фьордов до сомалийских
руд,
Но умру, если у меня тебя отберут».

Бернард пишет: «Доход, финансы и аудит,
Джип с водителем, из колонок поёт Эдит,
Скидка тридцать процентов в любимом
баре,
Но наливают всегда в кредит,
А ты смотришь – и словно Бог мне в
глаза глядит».

Бернард пишет: «Мне сорок восемь, как
прочим светским плешивым львам,
Я вспоминаю, кто я, по визе, паспорту и
правам,
Ядерный могильник, водой затопленный
котлован,
Подчинённых, как кегли, считаю по
головам –
Но вот если слова – это тоже деньги,
То ты мне не по словам».

«Моя девочка, ты красивая, как банши.
Ты пришла мне сказать: умрёшь, но пока
дыши,
Только не пиши мне, Эстер, пожалуйста,
не пиши.
Никакой души ведь не хватит,
Усталой моей души».

Вера Полозкова

 

За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
И перед призраком любви
Попытка бить на снисхождение
Какое заблужденье!
Любви прозрачная рука
Однажды так сжимает сердце,
Что розовеют облака
И слышно пенье в каждой дверце.

За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
Сражаться с призраком любви,
Брать от любви освобожденье
Какое заблужденье!
Все поезда, все корабли
Летят в одном семейном круге.
Они — сообщники любви,
Ее покорнейшие слуги.

Дрожь всех дождей,
Пыль всех дорог,
Соль всех морей,
Боль всех разлук
Вот ее кольца,
Кольца прозрачных рук,
Крыльев прозрачных свет и звук.

За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
В словах любви, в слезах любви
Сквозит улыбка возрожденья,
Улыбка возрожденья…
И даже легче, может быть,
С такой улыбкой негасимой
Быть нелюбимой, но любить,
Чем не любить, но быть любимой.

Дрожь всех дождей,
Пыль всех дорог,
Соль всех морей,
Боль всех разлук
Вот ее кольца,
Кольца прозрачных рук,
Крыльев прозрачных свет и звук..

 

Поля и голубая просинь…
И солнца золотая рябь;
Пускай кричат, что это осень!
Что это, черт возьми, октябрь?!

Октябрь, конечно, маем не был,
И всё же, клясться я готов,
Что видел голубое небо
И реку голубых цветов.

И тишь — особенную тишь!
И росы — крошечные росы,
Хоть рвал с посахаренных крыш
Буран серебряную россыпь.

Хоть генеральские стога
Вздымались пламенем крылатым
И от крови, как от заката,
Алели хрупкие снега.

Хоть этот день я был без хлеба,
Да-да!.. Но клясться я готов,
Что видел голубое небо
И реку голубых цветов!

Иосиф Уткин.

 

Я хочу ему готовить ужин…
Обнимать в прихожей босиком…
Я его давно считаю мужем…
Мужем!!! Не любовником, не сном…

И когда под вечер дома жарко,
Я хочу под ручку взять его
И пойти гулять вдвоём по парку…
Мы вдвоём и больше никого…

Я хочу стирать его рубашки…
Доверять заветные мечты…
Улыбаться сердцем, не с натяжкой…
Не сжигать обидами мосты…

Не люблю судить и пустословить…
Не пытаюсь спать на потолке…
Завтраки хочу ему готовить…
Засыпать с рукой в его руке…

Будем в прятки мы с детьми играться…
Ставить в Храме, с верою, свечу…
И с людьми родными собираться
За одним большим столом хочу…

Светом быть хочу в его окошке…
И потом, спустя десятки лет,
Собирать за ним на кухне крошки…
Я хочу варить ему обед…

Я хочу дарить ему вниманье,
Искренность, тепло, надёжный тыл…
И за эти все мои старанья,
Просто чтобы он меня любил…

Ирина Самарина-Лабиринт.

 

Новый день — ритм другой,
Новые мотивы.
Парк усыпан листвой,
Мы идём, мы живы.

Новый такт в новых днях,
Новые события.
Новый смех, новый страх,
Новые открытия.

В новом дне — новый вкус,
Новые понятия.
Новых дел, новый груз,
Новые препятствия.

В новом дне — новый слог,
Новых слов узоры.
Ново всё, стар — лишь Бог,
Да, чужие горы.

Новый день — ритм другой,
Новые мотивы.
Но и в нём не прямой,
Ствол, что вырос криво.....
Марковцев Ю.

 

С насмешкой над моей гордынею бесплодной
Мне некто предсказал, державший меч в руке:
Ничтожество с душой пустою и холодной,
Ты будешь прошлое оплакивать в тоске.

В тебе прокиснет кровь твоих отцов и дедов,
Стать сильным, как они, тебе не суждено;
На жизнь, ее скорбей и счастья не изведав,
Ты будешь, как больной, смотреть через окно.

И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют,
И скука въестся в плоть, желания губя,
И в черепе твоем мечты окостенеют,
И ужас из зеркал посмотрит на тебя.

Себя преодолеть! Когда б ты мог! Но, ленью
Расслаблен, стариком ты станешь с юных лет;
Чужое и свое, двойное утомленье
Нальет свинцом твой мозг и размягчит скелет.

Заплещет вещее и блещущее знамя, —
О, если бы оно и над тобой взвилось! —
Увы! Ты истощишь свой дух над письменами,
Их смысл утерянный толкуя вкривь и вкось.

Ты будешь одинок! — В оцепененье дремы
Прикован будет твой потусторонний взгляд
К минувшей юности, — и радостные громы
Далеко в стороне победно прогремят!

Эмиль Верхарн

 

Я буду любить тебя вечно,
И не важно во сне, наяву
Мои мысли к тебе бесконечны
Я мечтами твоими живу...

Мир наш полон тревог, искушений
И не ясно, где зло где добро
Но от света добрейшего сердца
Мне всегда бесконечно светло

В каждом вздохе, биении сердца
Бесконечно звучит твоё имя
Я буду любить тебя вечно...
И это...необъяснимо....

Я буду любить тебя вечно,
Пусть время летит, года
И жизнь, ведь она быстротечна,
Но Любовь не умрет никогда

Я буду любить тебя вечно,
Я буду с тобою всегда,
Пусть даже лишь мысленно рядом,
Меж нами моря, города...

Я буду любить тебя вечно,
И после жизни... душою,
Сквозь бури, дожди и морозы,
Я сердцем рядом с тобой.

Мне легче, делиться стихами,
В них проще мне душу раскрыть,
Но всеми земными словами
Невозможно любовь... объяснить!
Аленушка Высоцкая.

 

чайник греется... в теплом халате сижу, лохматая,
и моя тишина обнимает меня до хруста.
научившись любить эти ласковые объятия,
понимаешь: просторно и тихо – не значит пусто.

тишина – это я. я с собой обнимаюсь мысленно,
у меня же есть я – исповедоваться и слушать.
неужели порой мы настолько себе бессмысленны,
что меняем себя на ненужные рты и уши?

полюбить себя. строго, но верно, тепло и искренне.
быть как солнце себе, если туча с дождем нависла.
когда веришь в себя, не коришь себя, не вредишь себе,
то куда-то бежать от себя не имеет смысла.

Мила Позняковская

 

Прекрасные стихи! Очень созвучны моему внутреннему состоянию!

 

Не привыкайте никогда к любви

Не привыкайте никогда к любви!
Не соглашайтесь, как бы ни устали,
Чтоб замолчали ваши соловьи
И чтоб цветы прекрасные увяли.
И, главное, не верьте никогда,
Что будто всё проходит и уходит.
Да, звёзды меркнут, но одна звезда
По имени Любовь всегда-всегда
Обязана гореть на небосводе!
Не привыкайте никогда к любви,
Разменивая счастье на привычки,
Словно костёр на крохотные спички,
Не мелочись, а яростно живи!
Не привыкайте никогда к губам,
Что будто бы вам издавна знакомы,
Как не привыкнешь к солнцу и ветрам
Иль ливню средь грохочущего грома!
Да, в мелких чувствах можно вновь и вновь
Встречать, терять и снова возвращаться,
Но если вдруг вам выпала любовь,
Привыкнуть к ней - как обесцветить кровь
Иль до копейки разом проиграться!
Не привыкайте к счастью никогда!
Напротив, светлым озарясь гореньем,
Смотрите на любовь свою всегда
С живым и постоянным удивленьем.
Алмаз не подчиняется годам
И никогда не обратится в малость.
Дивитесь же всегда тому, что вам
Заслужено иль нет - судить не нам,
Но счастье в мире всё-таки досталось!
И, чтоб любви не таяла звезда,
Исполнитесь возвышенным искусством:
Не позволяйте выдыхаться чувствам,
Не привыкайте к счастью никогда.

Э. Асадов

 

просто полный контроль – от эмоций до поведения.
и ничто не разрушит, ничто тебя не заденет.
так высчитывай пульс или паузы в разговоре.
я не буду с тобой ни врачом, ни судьёй, ни вором.
я не буду тебе ни судьбой, ни её ошибкой.
просто взять себя в руки, все раны свои зашить бы.

полегчает весной.
станет лучше, конечно, к лету.
я хочу к тебе, но
я хочу контролировать даже это.
октябрит и дождит –
ты в сезон свой вписался чётко.
оставлять позади
время лёгкости и зачётов.
дождь приносит покой,
дождь смягчает контрастность красок.
прикоснуться рукой –
всё решить. всё сейчас и сразу.
светофоры рябят.
мир сломался: ломать – не строить.

я смотрю на тебя.
всё выходит из-под контроля.

Хедвиг

 

Ты в ладонях моих никогда ещё не был,
Поцелуи твои мне лишь ветер дарил...
А вчерашняя память - развеянный пепел,
Собирать по крупице? А хватит ли сил?
И обнять бы хотела, да что-то тревожит,
Обещай, что не сделаешь больно, прошу!
Я, наверное, стала взрослее и строже,
Но на сердце броню всё равно не ношу.
Отчего ты грустишь, вниз глаза опуская?
Твоей ровной осанке печаль не идёт!
Кто же ранил тебя в предвкушении рая?
Потерпи, мой хороший... я знаю... пройдёт!
Дай мне руку... какие красивые пальцы...
Музыкальные, правда! (Чуть дрогнет ладонь)
Я... ты знаешь, увы, не мастак признаваться...
Кулаками бить в грудь и писать про огонь.

Нераскрытым тюльпаном касаюсь запястья,
Это нежность моя, еле слышный аккорд.
Да, я верю тебе... и не буду бояться
Сделать шаг без страховки в наш первый полёт.
(c)

 

Грубым дается радость,
Нежным дается печаль.
Мне ничего не надо,
Мне никого не жаль.

Жаль мне себя немного,
Жалко бездомных собак,
Эта прямая дорога
Меня привела в кабак.

Что ж вы ругаетесь, дьяволы?
Иль я не сын страны?
Каждый из нас закладывал
За рюмку свои штаны.

Мутно гляжу на окна,
В сердце тоска и зной.
Катится, в солнце измокнув,
Улица передо мной.

На улице мальчик сопливый.
Воздух поджарен и сух.
Мальчик такой счастливый
И ковыряет в носу.

Ковыряй, ковыряй, мой милый,
Суй туда палец весь,
Только вот с эфтой силой
В душу свою не лезь.

Я уж готов… Я робкий…
Глянь на бутылок рать!
Я собираю пробки —
Душу мою затыкать.

Сергей Есенин.

 

Успокойся. Вдохни. Будет Bce хорошо.
Будут осень и листья. И дождь B капюшон.
Будет лес и прохлада прозрачного дня,
И закат Ha обрыве желтей янтаря...
Будут сонные звезды, туман на мосту,
И собака-бродяга на старом посту.
Успокойся. Вдохни. Знаешь, скоро зима...
И И3 серых вдруг белыми станут дома,
Снова праздники, жизнь, суета и мороз,
Гололед Ha дорогах, обветренный нос...
Будем греться в кафе, вспоминая наш год,
Ты укроешь от сотен, от тысяч невзгод,
Ты расскажешь о солнце в лучах фонаря,
Я закутаюсь B шарф седины января...
Будет нежность без слов и кинжалов B спине,
Будет кошка o чем-то мечтать на окне...
Мы рождаемся вновь с самой чистой душой.
Успокойся. Вдохни. Будет BCE хорошо.
(Анастасия Ермашкевич)

 

Это случается раз в девяносто лет; черная птица садится на край колодца. Солнце палит, заставляя траву гореть. Женщина плачет, на свет порождая монстра. Черная птица в клюве держит цветок - ветку жасмина, душистого и живого. На тротуарной плитке алеет сок спелой малины, раздавленной под подковой. Ворон взлетает, врезаясь в воздушный поток. Ветер дрожит и мягко щекочет крылья. Город, подставив солнцу нагретый бок, стонет под тяжестью башен, угрюмо-пыльных.
Через границу, туда, где поет июль. К старому кладбищу и кованным воротам. В треснувшем мраморе - дыры, следы от пуль. Сторож кладбищенский прячет в кулак зевоту. Мерно шагает процессия, гроб на плечах. К свежей могиле, вырытой в воскресенье. Гроб опускают, (и кто-то начал кричать), крышка откинута, шепчет псалом священник. Тело укутано в саван, как в кокон, легко ветер целует морщинистые ладони. Ворон кружит, неистово бьет крылом, перья скрипят и воздух протяжно стонет. Тихой покойницы кто-то целует лоб, и на лице ее - сонная безмятежность. Ворон роняет из клюва душистый цветок, прямо на грудь, укрытую под одеждой.

Это случается раз в девяносто лет; небо из озера черпает теплую воду. Тенью по коже рисует неяркий свет, лунное яблоко катится с небосвода.
Он улыбается ей невесело, краешком рта, пальцы скользят по ключицам, лаская кожу. В горло врезается твердая, острая сталь, каждый глоток чуть слышен и осторожен. Выдохи их бесшумны, как ультразвук, катятся с нёба, скрываясь в чужой гортани. Влажный язык касается чужих губ. Их силуэты тонут в густом тумане.
Утром он накрывает ее плащом, глядя, как слабо трепещут ее ресницы. Пальцы скругляются в когти, врезаясь в дёрн.
Он превращается в черную-черную птицу.

Это случается раз в девяносто лет; он наблюдает за тем, как она взрослеет. Знает, какой пирог она ест на обед, сколько пятерок в тетради, следов на шее. Знает, какой мальчишка в нее влюблен, что ненавидит кофе и пьет какао. Все ее платья, (кружево, бархат и лён), туфли, заколки и сотни цветных булавок. Знает, что как и прежде любит жасмин, (так же, как в жизни до. Как и в жизни после). Он для нее ничтожен, почти незрим - черная птица, с взглядом стеклянно-острым.

Это случается в каждом из ста веков; он наблюдает за тем, как она стареет. И каждый день приносит душистый цветок, ветку жасмина снова кладет под дверью. Цикл непрерывен, к ней тихо подходит Смерть, острым ножом отделяя душу от тела. Ворон садится на гибкую, тонкую ветвь, не отпуская из сердца ослепшую веру.
Он провожает ее до последних границ. Песни стихают, сгорают церковные свечи. Небо касается мягких ее ресниц. Ворон, не глядя в глаза, тихо шепчет:
''до встречи''.

И когда она вновь возрождается в теле дитя,
он наблюдает за ней сквозь оконные стекла больницы.
Чтобы, как феникс из пепла, воскреснув, опять,
в тысячный раз,
беспощадно
в нее
влюбиться.

Джио Россо

 

Нет, мне ни в чем не надо половины!
Мне – дай все небо! Землю всю положь!
Моря и реки, горные лавины
Мои – не соглашаюсь на дележ!

Нет, жизнь, меня ты не заластишь частью.
Все полностью! Мне это по плечу!
Я не хочу ни половины счастья,
Ни половины горя не хочу!

Хочу лишь половину той подушки,
Где, бережно прижатое к щеке,
Беспомощной звездой, звездой падучей
Кольцо мерцает на твоей руке.

(Евгений Евтушенко)

 

Бесцельно,
безжалостно,
как в кино.
Ты мой Стокгольмский синдром.
Захлопни глаза и зашторь окно,
спали этот чертов дом.

Держи меня в клетке,
корми с руки
и хлестко бей по щекам.
Мы разной породы, а значит - враги,
кто жертва - не знаю сам.

Я был убит трижды.
Я был убит
за сына, за мать и отца.
В простейшем понятии чувства любви,
нет смысла,
нет дна и конца.

Есть жертвенность, ревность,
есть ложь и печаль.
Всё - в банке с наклейкой ''соль''.
Бьешь больно и резко,
хрипишь: отвечай,
как быть без тебя?
(с тобой?)

И были бы мы сильнее чуть-чуть,
тогда бы сумели спастись.
Под пальцами мерно вздымается грудь.
Проснись, мой киднеппер, проснись.

Бесцельно,
безжалостно,
как в кино.
Ты мой Стокгольмский синдром.

И кто-нибудь вызовет
всё равно,
полицию в этот дом.

Ты выстрелишь в голову,
так легко,
ужалит свинцовый шмель.
Я вздрогну от выстрела/холода,
но
я
сделаю шаг
за дверь.

Я выйду на снег,
больной и босой,
приму необъятный мир.
Здесь что-то неладно, не так, не то,
и что-то скрежещет в груди.

''Минутная слабость'' - ответит коп,
- ''у нас есть хороший врач.''

И Аве, Всевышний,
всё
могущий
Бог,
за дверью -
мой мертвый палач.

Но что-то неладно, не так, не то,
и рушится что-то в груди.
Мне хочется в клетку,
зашторить окно,
и есть с самой теплой руки.

Попытка провальна. С другого листа.
Есть жертва, преступник, дом.
Кусай мои губы, считая до ста.
Я твой Стокгольмский синдром.

Джио Россо

 

С добрым утром! Светлым, ясным
Пусть окажется оно,
Пусть настойчиво и властно
Позовёт взглянуть в окно.
И заставит восхититься
Тем, как алая заря
Брызнет в сонные ресницы
Лучик цвета янтаря.
Сделай долгий и глубокий
Вдох, с сердечной маетой,
И увидишь на востоке
Солнце в дымке золотой.
Просияв пылинок пудрой
Света взвесь войдёт в твой дом…
С наступившим добрым утром!
И с грядущим добрым днём!

Наталья Аристова.

 

Ноябрь – почти имбирь. Я не люблю имбирь. Я не люблю корицу и сладкий ванильный дух. Я не хочу решать to be или not to be. Я не умею выбрать только одно из двух. Рынки полны хурмой. Я не люблю хурму. Я не люблю дожди, золото и сквозняк. Я проживу без них. Только вот не пойму, как без того прожить, что не любить нельзя. Как без тебя прожить. Кем без тебя прожить. С кем без тебя прожить, если нельзя с тобой. Осень ввела режим, строгий такой режим, осень ввела войска, правила и конвой. Птицы ушли на юг. Рыбы зарылись в ил. Осень ввела войска. Осень взвела курок. Мне не хватает слов. Мне не хватает сил. Это чужая ты. Это чужой порог. Дальше уже нельзя, дальше твое тепло. Я не могу войти. Я не хочу на чай. Слышишь, они идут – каплями за стеклом. Скоро меня найдут. Здесь комендантский час.
Запах - протяжный стон, даже дышу с трудом, вязкий густой туман держит дверной проем.

Пахнет ванильным сном твой золоченый дом.

Будущее - корицей.

Прошлое – имбирём.

Кот Басё

 

ты взрослеешь не в тот момент, когда исполняется восемнадцать,
когда ты уходишь из дома далекими пыльными тропами -
ты взрослеешь, когда понимаешь, что ошибаться
намного лучше, чем даже и не попробовать.

ты взрослеешь не только когда готовить приходится самому,
а когда понимаешь, что не существует счастья в чужих сердцах,
и что родные ранят больнее всех только потому,
что мы сами им рассказали о наших слабых местах.

ты взрослеешь не в восемьдесят, не в двадцать,
не в момент, когда можешь себе позволить выехать за рубеж -
ты взрослеешь, когда понимаешь, что чтоб не разочароваться,
нужно всего лишь не возлагать никаких надежд.

ты не взрослеешь лишь став владельцем крупного здания,
лишь выходя на работу, при этом до отпуска отмеряя дни -
ты взрослеешь, когда понимаешь, что важнее огромного состояния
может быть только то состояние, что у тебя внутри.

ты не взрослеешь, когда седеют волосы или грубеет голос,
когда время идет быстрее, будто часы спешат -
ты взрослеешь, когда задаешься простым вопросом:
почему же с тобой лежит тело, к которому не лежит душа?

ты взрослеешь не в тот момент, когда ты берешь ипотеку,
выплачиваешь кредиты и говоришь: "никому нельзя доверять".

ты взрослеешь, когда понимаешь, что важнее всего человеку
найти не еще одного человека,
а, наконец-то,
найти себя.

 

Этого не может быть
Что б посторонний вдруг
Так хорошо узнал, что с тобой сейчас
И в стих вписал целый мир вокруг
Поэтом быть это божий дар
Человеческих душ разглядеть изгиб
Как в крывых зеркалах под влиянием судьб ...

 

«Вся жизнь – игра и люди в ней актеры» —
Известна фраза каждому из нас.
Мы все играем те иль иные роли
И забываем, кто мы есть сейчас…

Мы примеряем миллионы масок.
Хотим казаться лучше, чем мы есть.
И забываем, что казаться мало.
И забываем в чем же смысл весь…

Сорвать все маски, отыскать себя
И становиться лучше, не казаться!
Стараться жить по-доброму, любя –
Вот жизни суть, что стала забываться!

Ирина Артлис

 

Борис Пастернак — Осень

 

[ Потом расскажем ]

Потом расскажем друг другу в письмах о том, как выжили прошлым летом.
О том, как жизнь победила всюду, где очень ждали т а к и х побед.

За этот год мы теряли многих, нас раскидало по континентам, но все любови и все дороги нас неизменно вели к себе.
Я помню запах февральской боли, под новым солнцем излёт мороза. Я помню, как расползалась почва — мы принимали ее ростки.
Потом хлопок — и настало лето, как у страдающих от склероза, что не сдаваясь своей болезни, собрали памяти черепки.
Весна пропала, и с ней пропали уверенность в завтрашнем дне и счастье, но мы и это сумели к лету, как копоть, снять со своих сердец.
Нас раскидало по континентам, и судьбы нам порвало на части, но мы сумели не только выжить, но и в себе сохранить людей.
Потом расскажем друг другу в письмах, чего нам стоило не сдаваться, как лето вмиг превратилось в осень, где голос выжившего дрожит.

Но мы всё держим в уме упрямом,
упрямом сердце,
упрямых пальцах
то, что спасало и вновь спасёт нас —

простую веру в любовь и жизнь.

10.11.22

Лина/ЛиС/Сальникова

 

Я любила любовь


я любила, как пьяница любит своё вино,
как безумный фанатик, что видит повсюду бога.
в полумраке квартиры, под ситцевой простынёй
твои наглые губы горели на мне ожогом.

я молилась на вены под кожей священных рук,
принося тебе в жертву здоровье и даже деньги.
ты курил на балконе, и тихий сердечный стук
оглушал канонадой, как узников при побеге.

твои рваные джинсы и родинка на бедре,
идеальное тело – с него бы писать картины.
я болела тобой, как простывшие в ноябре,
что лежат в лихорадке и лечат свою ангину.

я любила, как школьница, видя в тебе звезду,
как маньяк, что всё время сидит у подъездной двери.
говорила, мол, я за тобой пойду
до окраины света и в чёрное подземелье.

а теперь я смеюсь над собственной слепотой,
разрывая повязку, что напрочь лишала зренья.
я любила, как пьяница, так же уйдя в запой…

я любила любовь.
ну и собственные
мученья.

Полина Шибеева

 

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

Иосиф Бродский. 1957 г.

 

Одевайся теплее, на город идут снега,
и не время болеть,
не время сдавать блокпосты,
соответствовать чьим-то желаниям или гостам.
Батальон белых рыцарей ляжет к твоим ногам.
Это просто зима — переходный период роста.

Никаких просчётов, будь верной, как дважды два.
Практикуй тишину, как лечебную терапию:
экономь энергию и слова,
впереди рождественская глава,
длинный список с названием «я смогла»
и тотальная ностальгия.

Поменяй повсюду календари.
Новый лист надежды — настенно-снежный.
Проводи ненужное до двери.
Видишь, город зажёг тебе фонари,
и от этого стало светлее и безмятежней.

© анна сеничева

 

Сибирский край - не край России,
Сибирь - её Святыня, Храм,
Который кровью оросили
Эпох, причастных к кандалам…
Угрюмость гор, тайги дремучесть, -
Всему причина, - не вина…
У южных пальм другая участь,
Но не бананов ждёт страна:

Сибирь моя полна сокровищ, -
Как тот сапожник - без сапог,
Ценою слёз, ценою крови, -
Исправно платит свой оброк.
Сибирский край – душа России, -
Слезами скорбными чиста…
Здесь жив ещё народ Мессия
С судьбой распятого Христа…

Сибирь проклята и воспета…
В иконной святости старух
Не гаснет добрый лучик света,
Живёт особый, русский дух…
Его церковным мракобесьем
Не затуманить, не достать:
Сибирь не одержима спесью,
«У ней особенная стать»!

Всегда в цепях, не в бриллиантах,
Не разодетая в шелках,
Сибирь, измученным Атлантом,
Россию держит на руках!
Уж как Сибирь не поносили,
Не распинали, как Христа, -
Жива Сибирь – жива Россия,
До боли истина проста!

Татьяна Кайгородова.

 

Отодвинув мечты и устав от идей,
Жду зимы, как другие не ждут.
Помнишь, ты обещал, что не будет дождей?
А они всё идут и идут…

-А.Ахматова

 

Говоришь, этот год был из ряда вон, мир не видел хуже, не знал страшней? Жизнь в ладонях плавится, словно воск, только ты решаешь, что будет с ней. Мы прошли сквозь сито беды и зла, потеряли тех, с кем считали дни, жизнь янтарная, тёплая, как смола, обжигает горло, в груди саднит. Скоро Йоль откроет свои врата, поменяется дата, начнётся путь. Нам не вспомнить прошлое никогда. Что не можешь вспомнить - навек забудь. Отпусти его, он всего лишь год, нить событий, что прочно легла в канву. Мы живем пронзительно далеко от того, чем грезили наяву.

Но сквозь нас звучат голоса детей, спорят с увяданием и зимой.

Повиси на кресте четырёх путей.
И ступай домой.

Кот Басё

 

Я соберу букет из нежных строчек,
Чтоб про улыбку рассказать твою.
Ты так устала… Спи… Спокойной ночи…
И вспоминай, как я тебя люблю.

... Тебе приснится остров в Таиланде,
Где мы с тобою провели три дня…
Или как мы летим по автостраде,
А ты читаешь карту для меня.

А помнишь, по Майорке мы бродили,
И у тебя под платьем был сюрприз…
Парижскую мансарду вспомнишь, или,
Как в Монсерате мы спускались вниз...

Неважно, где и как с тобой бывали,
Но главное, что мы всегда вдвоем.
И нас с тобою ждут другие дали,
Куда мы непременно попадем.

За это все, любимая, спасибо!
Я удивляюсь – столько лет прошло,
Но как ты удивительно красива!
И как же мне с тобою хорошо!

Чему ты улыбнулась, засыпая?
Как-будто что-то хочешь от меня.
Спокойной ночи, девочка родная.
Тебя качает сонная Земля.

Спокойной ночи, милая, до завтра
У нас с тобой осталось столько дел.
Недаром блеск удачи и азарта
В твоих глазах давно я разглядел.

Я соберу букет из лучших строчек,
Чтоб рассказать про красоту твою.
Спи сладко до утра... Спокойной ночи…
И вспоминай, что я тебя люблю...

Петр Давыдов

 

это как кричать «убивают, люди!» и самой напороться опять на нож.
никуда сегодня идти не будем, только снег идёт – посмотри в окно.
неприглядная правда, как кровь, густая. проливается – крепкая, как коньяк.
снег идёт и тает, идёт и тает,
снег – немножко я.

вот ты смотришь – и мы в сотый раз по кругу. ощущение, что игла.
и глаза у тебя – раскалённый уголь (я, наверное, обожглась).
я – сожжённый дом, я – подбитый боинг. официант, принесите счёт.
мне чуть-чуть кайфово, но больше – больно.
и ещё что-то,
и ещё.

я так долго это в себе таскала – никому уже не отдам.
ты по-летнему импульсивен, а я – декабрь.
значит, ты мне не по зубам. (?)
все вопросы сводятся к «ну зачем ты?». в то же время – страшно, что не придёшь.
хватит этих взглядов – так будет честно. но такая честность для нас – что ложь.

это как проклятие или карма. мир замкнулся в кольце твоих рук.
от тебя так жарко, но я – декабрь, я смогу обуздать жару. (?)
вот ты смотришь – мы, верно, идём к началу. не волнуйся, есть бинт и йод.
я скажу молчаньем, как я скучала.
я сама бросаюсь на остриё.

Хедвиг

 

Он шел по улице и тихо плакал.
Облезлый, одноухий, с больной лапой.
Повисший хвост, несчастные глаза,
А в них жемчужинкой дрожит слеза.

Его никто вокруг не замечал,
А если и заметил, то ворчал.
А мог еще и палкой замахнуться.
Он убегал, когда мог увернуться.

Он с грустью думал: «Я такой урод.
Ну, кто такого жить к себе возьмет?»
Так шел он, шел по краешку дороги.
И вдруг перед собой увидел ноги.

Огромные такие две ноги,
Обутые в большие сапоги.
В смертельном страхе он закрыл глаза,
А человек нагнулся и сказал:

«Красавец-то какой! А ухо! Взгляд!
Пойдешь со мной? Я буду очень рад!
Принцессу и дворец не обещаю,
А молочком с сосиской угощаю».

Нагнулся, протянул к нему ладошку.
Он в первый раз держал в ладошках кошку.
Взглянул на небо, думал, дождь закапал.
А это кот в руках от счастья плакал.

Ольга Николаева — Счастье

 

~С МИРОМ~

Я пришёл к тебе с миром, маленький рыжий бес,
Открывай же врата мне, и славь ледяную высь...
Назову твоё имя — твердь потеряет вес,
Ты держи меня за руку... Ты за меня держись.
Помнишь, в старом саду ты сжигала мои листы:
Картографию странствий и манускрипты бед,
На губах и ладонях оттирала мои следы,
Словно может быть стёртым ночи горячий бред.
Я пришёл к тебе с миром, в ножнах забыв слова,
Их дамасское жало, бритвы стальную дрожь...
Я пришёл к тебе в белом, чёрным прослыв едва,
Не открыв тебе правды, но не скрывая ложь.
Твоих узких коленей маленький тёплый рай
Мне казался порогом всех заповедных стран,
Обжигающий глобус в руки мои бросай -
Я, наверно, поймаю и не умру от ран.

Я пришёл к тебе с миром, тихо, в последний раз —
Открывай же врата мне, чужому в твоей земле.
Прокричи свою заповедь, вздрогни от тайных фраз,
Утони в моём имени, словно в ночной реке.

Снежный Рыцарь

 

Всё хорошо,моя ДЕВОЧКА...все хо-ро-шо..
Видишь,там за окном,снег пошел...
Первый и чистый...как душа ребенка..
Жизнь,моя девочка...это не гонка...
И если чувствуешь,что устала...
Что радость твоя тебя потеряла..
Что пустота - тяжелой ношей давит на грудь,не дает заснуть...
Ищи...ищи,где ошиблась...
На каком повороте с пути сбилась...
Замри...
Нам не с проста посылают "тихие дни...
Когда жизнь на тебя смотрит...ты на жизнь...
И ,главное,ты держись,милая,только держись...
Жизнь прозрачна...туман в глазах...
Отпусти изнутри себя этот страх...
Это чувство загнанности одинокого волка,
Что под прицелом ружья знает:уже не долго...
Нет,милая...просто начни сначала...
Раздай долги,распусти обид "покрывало"...
Скажи: Бог с ними,пусть живут счастливо и долго-долго...
Собери себя из осколков...
Прибери дом,улыбнись отражению в зеркале,
Не принимай за океан мелкое...
Не ныряй в людей,не все "глубокие"...
Все "хороши",когда "далекие"...
Так вышло...а вышла целая жизнь.
Зимняя вишня...не к сроку ягоды налились...
Поздние...ну,и что с того...не беда...
Что сады заметает снег...нас - года...
Сколько б ни было за спиной и впереди...
Девочка...моя зимняя..все равно расцветай - цвети!
На один раз больше всегда вставай,чем упав..
В этой жизни неважно,кто дурак,а кто прав...
Важно...счастье уметь в мелочах находить и беречь...
На один раз больше простить,чем обжечь...
Не держать,не падать в мольбе к ногам...
Посылается встреча,разлука вовремя нам...
Почему? Не ищи ответ...просто верь всей душой...
Вишня ценится еще больше...зимой..
(С)

 

Если по существу, то vivat, живая!
Да, внутри твоё имя не заживает,
так и болит каждой буквой и каждым слогом.
Трудно уволить того, кто казался богом,
кто научился без спроса и стука сниться.

Там, где я храню о тебе страницы,
всё опечатано. Я туда не пускаю,
ты под запретом: неиздан и нечитаем.
Ты — просто пепел, который покрылся пылью.
Я же — из воздуха, и громыхают крылья
наперекор ушибам и гравитации.

Там, куда я стараюсь не возвращаться
и куда память меня кандалами тянет,
я научилась логике расставаний.

Всё хорошо, ты замкнут и обесточен,
хоть и являешься каждой несносной ночью.
Трудно ломать иллюзии и фантомы
тех, кто ещё недавно казался домом.

Прошлое не подлежит возврату.
Кому — возврат?
Мы пережили друг друга,
и потому — vivat!

Анна Сеничева

 

ОТ ЛИМБУРГА ДО ДЮНКЕРКА

Ты пишешь мне снова: " Я ранена прямо в сердце",
А я отвечаю: "вот список моих грехов,
Его протяжённость от Лимбурга до Дюнкерка,
Читай его чаще на ночь, взамен стихов".

Седой фолиант этот, с лилией на форзаце —
Созревшее яблоко в райском ночном саду...
Его надкусить бы, но страшно себе признаться,
Что хочется взять губами, порвать струну?

Твоё неземное: "Я ранена прямо в сердце"
Наполнено соком и влагой земных плодов,
Но я повторяю: "От Невера и до Мерца
Не встретишь такого, поэтому — меньше слов".

Читай меня на ночь, тверди как молитву утром:
"Пусть он не коснётся рифмой моей души"...
А я буду медленно, мирно идти до Лувра,
А ты до Исаакия медленно, не спеши.

Мне нравится слушать пульс и твоё дыханье
"Я ранена прямо в сердце" /я не спасу/ —
Мой список обширен: от имени до касанья.
Не делай его длиннее... Прошу, прошу.

Снежный рыцарь

 

Сжала руки под тёмной вуалью…
«Отчего ты сегодня бледна?»
— Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот…
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдешь, я умру.»
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».

Анна Ахматова

 

Люблю декабрь за призраки былого,
За все, что было в жизни дорогого
И милого, бессмысленного вновь.
За этот снег, что падал и кружился,
За вещий сон, который сладко снился,
Как снится нам последняя любовь.
Не все ль равно? Под всеми небесами
Какой-то мир мы выдумали сами
И жили в нем, в видениях, в мечтах,
Играя чувствами, которых не бывает,
Взыскуя нежности, которой мир не знает,
Стремясь к бессмертию и падая во прах.
Придет декабрь... Озябшие, чужие,
Поймем ли мы, почувствуем впервые,
Что нас к себе никто не позовет?
Что будет елка, ангел со звездою
И Дед Мороз с седою бородою,
Волшебный принц и коврик-самолет.
И только нас на празднике не будет.
Холодный ветр безрадостно остудит
Усталую и медленную кровь,
И будет снег над городом кружиться,
И, может быть, нам... наша жизнь приснится,
Как снится нам последняя любовь.
***

 

Быть нелюбимым, Боже мой,
Какое счастье быть несчастным,
Идти по улице домой
С лицом потерянным и красным.

Какая мука, благодать —
Сидеть с закушенной губою,
Раз десять на день умирать,
И говорить с самим собою.

Какая сладкая тоска —
Как тень по комнате шататься,
Какое счастье ждать звонка
По месяцам и не дождаться.

Кто нам сказал, что мир у ног
Лежит в слезах, на всё согласен?
Он равнодушен и жесток,
Хотя воистину прекрасен.

Что с горем делать мне моим?
Спи, с головой в ночи укройся.
Когда б я не был счастлив им —
Я б разлюбил тебя, не бойся.

А. Кушнер, 1966

 

И месяц, скучая в облачной мгле,
Бросил в горницу тусклый взор.
Там шесть приборов стоят на столе,
И один только пуст прибор.

Это муж мой, и я, и друзья мои
Встречаем новый год.
Отчего мои пальцы словно в крови
И вино, как отрава, жжет?

Хозяин, поднявши полный стакан,
Был важен и недвижим:
«Я пью за землю родных полян,
В которой мы все лежим!»

А друг, поглядевши в лицо мое
И вспомнив Бог весть о чем,
Воскликнул: «А я за песни ее,
В которых мы все живем!»
Но третий, не знавший ничего,

Когда он покинул свет,
Мыслям моим в ответ
Промолвил: «Мы выпить должны за того,
Кого еще с нами нет».
(Анна Ахматова)

 

[ Путь к себе ]

Январь и перекличка голосов, и путь к себе, как путь сквозь долгий сон, и повернёт заржавленный засов на выходе седой косматый стражник. Мы столько шли — нам ничего не страшно, у страха впредь обычное лицо.

Мы вынесли из чащ на склоне дня привычку свои сущности менять — от путников до сумрачных провидцев. И каждый стал чему-то очевидцем перед лицом священного огня.

Январский стражник повернул засов, и путь к себе похож на долгий сон — так много в нас препятствий и чудовищ.

Но если мы их исцелим любовью,
то обретём себя в конце концов.

3.01.23

Лина/ЛиС/Сальникова

 

Уильям Эрнест Хенли. "Непокоренный".

Из-под покрова тьмы ночной,
Из чёрной ямы страшных мук
Благодарю я всех богов
За мой непокорённый дух.

И я, попав в тиски беды,
Не дрогнул и не застонал,
И под ударами судьбы
Я ранен был, но не упал.

Тропа лежит средь зла и слёз,
Дальнейший путь не ясен, пусть,
Но всё же трудностей и бед
Я, как и прежде, не боюсь.

Не важно, что врата узки,
Меня опасность не страшит.
Я — властелин своей судьбы,
Я — капитан своей души.