Любимые стихи

Я сжигаю ненужные вещи
и бросаю ненужных людей.
Знаю: этот сон будет вещим.
Пусть он сбудется
поскорей.

Лес шагает вдоль узкой дороги,
под колеса бросается снег.
Боже, ты помогаешь убогим.
Я убог.
Помоги же мне.

Минус тридцать. Рисует граффити
холод на лобовом стекле.
На олене с оленем свитер,
колокольчик звенит на руке.

Закурить. Не курил два года.
Чуть заносит, вцепляюсь в руль.

[Наслаждайся своей свободой.
Наслаждайся,
глотай
и жуй.]

Как зовут меня - Кай или Каин?
- отвечай, Отче наш, да не лги.
И большими своими руками,
из осколков меня
собери.

Двадцать лет - узелком на память.
И никто не ждет.
Никого не жду.

Я смертельно, критически ранен,
/кровь течет, наложите жгут/.

Еще тысяча метров до цели.
На обочине, древний старик
голосует.
Я был бы зверем,
отказавшись его подвезти.

Бородатый, похож на Санту,
улыбается и смешит.
Едет к внучке (зовут Самантой),
говорит,
говорит,
говорит.

Я молчу, как всегда - угрюмо.
Мимо уха его слова.
Усмехается: ''знаешь, юноша,
мы с тобой знакомы едва,
но я все же открою тайну -
я волшебник.
Нет, я не пьян.
Ты смурной, нелюдимый, печальный.
Чудеса избегают тебя''.

Тянет руку, плеча касаясь,
мне показывает бутылёк.
В нем прозрачная жидкость сверкает,
серебрится, как хрупкий лёд.

''Мой подарок тебе, приятель,
потерявшему веру в любовь.
Выпьешь - и обретешь свое счастье.
Настоящее волшебство''.

Он сошел через триста метров,
напоследок кивнув слегка.
Улыбнулся легко, приветливо:
''С Новым годом, сынок!
Пока''.

*
Тридцать первое. День завьюжило.
Вот ее город, улица, дом.
Дверь парадная, непослушная,
замяукала диким котом.

Убежать.

Два пролета лестничных.
Я сжимаю в руке бутылёк.
"Дай мне смелость любить эту женщину''.

|волшебство|

Делаю
глоток.

*
Мы сцепились, как дикие звери,
в спину ржавый врезается гвоздь.
Ее пальцы скользят по шее,
ее руки - стилетом,
сквозь.

Эта смелость бежит по венам,
и не страшен
ни черт
ни Бог.
Ударяюсь затылком об стену.

Настоящее
волшебство.

*
Год прошел. Принимай как данность.
Если спросите - счастье есть.
Рядом та, с кем я встречу старость.
Рядом те, с кем я тоже ''есть''.

Супермаркет, стоим у кассы,
сзади, трогает за плечо,
улыбаясь хитро и ласково,
мой знакомец - колдун-старичок.

''Здравствуй! Рад видеть давнего друга.
Значит, все же нашел чудеса?''

Посмеялись, пожали руки,
Касса, очередь подошла.

Напоследок решил оглянуться:
''что же было в бутылке тогда?''
А старик, как всегда, ухмыльнулся:
''это просто была вода''.

Джио Россо

 

я сочиняла нам мир, пока ты молчал, глядя в холодную ночь на январский снег. больше не ранит ни пламя меня, ни сталь – ибо внутри ношу боль и свет: старыми книжками, песнями, тишиной, тенью моей руки сжатой в твоей руке
весь этот мир – заснеженный, светлый, мой
бережно спрятан в стареньком рюкзаке.

я до тебя – сквозь воду и облака, сквозь миллионы клятв и пустых страниц. через разбитые бомбами города, призраки мертвых, заплаканных, бледных лиц. лес исполинский, золото, океан, ленточкой яркой в спутанных волосах. сотни оставленных смыслов, людей и стран, вода дождевая, стынущая в следах. в церкви заброшенной с дьяволом ночевать, снами своими душу твою найти – если ты будешь ждать (ты же будешь ждать?) я отыщу тропинки, ключи, пути
только пожалуйста, в темной, глухой ночи, в городе вечных зим и алмазных льдов
имя моё
тихонечко прошепчи

шёпот мне будет звонче колоколов

весенний воин

 

Ты спрашивала: «Где твой х..?»
Во время танца в ресторане.
Я улыбался: «Не рискуй!
От этих слов он быстро встанет!»

Ты говорила: «Напугал!
Ну, где он там? Сейчас проверю…»
Я улыбался, а рука
Меня ласкала в это время.

Кружились пары, пел певец,
Даря гитарные аккорды.
Ты прошептала: «Наконец!
Он стал такой большой и твердый!»

Сказала: «Я хочу сейчас!»
И повела меня из зала.
Внезапно яркий свет погас,
Как будто ночь для нас настала.

Я целовал твои глаза,
А дальше было как в тумане….
Когда вернулись мы назад,
Я спрятал … трусики в кармане.

… Ты говоришь мне все слова,
А я стесняюсь их напрасно.
Но ты, наверное, права:
Что откровенно – то прекрасно!

Танцуй!
Отчаянно флиртуй!
И говори опять про х..!

Петр Давыдов

 

Вот ктo ты для меня, скажи?
Не друг...нe мyж...и не любовник
И встречи наши - миражи...
Так почему же память помнит...
Твои глаза...твою yлыбку
Твои ласкающие рyки
И совершенную ошибкy...
Во благо будущей разлyки.
А годы...словно с гор вода
Нет никого тебя дороже
И память вновь несет туда...
В воспоминания...до дрожи.
Рвала не раз...да все не рвется
Надежды тоненькая нить,
Но что еще мне остается -
Воспоминаниями жить.
Не...друг..не муж...и не любовник
И снова память тереблю...
И память помнит...помнит...помнит...
А значит все еще люблю...


Пока печатала на слезу пробило....наверное все же, последняя строчка правда....

 

в мире, где люди корчат такие рожи, такие мины,
где находят замену, будто тебя не было и в помине,
где ради карьеры и капитала ходят по головам,
где людей стирают из памяти как старую переписку,
где любовь кончается чёрным списком,

будь верным своим поступкам, выбору и словам.

в этом мире, где слова ничего не значат,
где все сказанное тобой переврут и переиначат,
клятвы ничего не стоят, если они не подписаны за бизнес-ланчем,
где с телеэкранов кормят ложью наперебой,
где все живут в ожидании выходных, скидок и распродажи,
где говорят обо всем, кроме самого важного,

позволь себе роскошь быть самим собой.

это мир обещаний, которые ничего не весят,
бог, потирая ладони, хмурится из поднебесной
на пародию ада, бесконечный сплошной ситком.
в этом мире отсутствия законов логики, сбоя в матрице,
бесконечного потока ненужной информации,

свети.
и будь кому-нибудь маяком.

в мире обесценивания человеческих отношений,
где слово «юность» это всего лишь партак на шее,
где люди ничего не видят кроме лица и тела,
в мире стереотипов, красивых обложек, масок и подражания,
где внешность важнее внутреннего содержания.

будь настоящим среди этих пластиковых подделок.

в мире, где каждый играет роли, меняется в лице,
где предать - это так же привычно, как сходить в ТЦ,
где все хотят ездить люкс классом, есть поизысканней,
тех, кто отличен от этих роботов, пугают тюрьмой и палицей,

в мире, где все продаётся и покупается,
нет ничего важнее банальной искренности.

Аня Захарова

 

Ну шо ж все такое длинное....
Держите современника...


Я открою шестой океан
И наполню его тобой.
В тихой заводи теплых рук,
Где давно не шумел прибой.

Обнимаю, закрыв глаза,
На волнах у твоих волос.
Мой "Летучий голландец" пал
И всем телом к тебе прирос.

До мурашек затянет в шторм,
До последнего позвонка.
Столько лет по твоим губам,
Пробирала меня тоска?

Сколько нежности я скопил?
Сколько времени потерял?
Но другими вот так, с плеча
Океаны не наполнял.

 

Шут был вор: он воровал минуты –
Грустные минуты, тут и там, –
Грим, парик, другие атрибуты
Этот шут дарил другим шутам.

В светлом цирке между номерами
Незаметно, тихо, налегке
Появлялся клоун между нами.
В иногда дурацком колпаке.

Зритель наш шутами избалован –
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: «Да разве это клоун!
Если клоун — должен быть смешной!»

Вот и мы… Пока мы вслух ворчали:
«Вышел на арену — так смеши!» –
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.

Мы опять в сомненье — век двадцатый:
Цирк у нас, конечно, мировой, –
Клоун, правда, слишком мрачноватый –
Невеселый клоун, не живой.

Ну а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.

Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал, –
Горе наше брал он на себя.

Только — балагуря, тараторя –
Все грустнее становился мим:
Потому что груз чужого горя
По привычке он считал своим.

Тяжелы печали, ощутимы –
Шут сгибался в световом кольце, –
Делались всё горше пантомимы,
И морщины — глубже на лице.

Но тревоги наши и невзгоды
Он горстями выгребал из нас –
Будто обезболивал нам роды, –
А себе — защиты не припас.

Мы теперь без боли хохотали,
Весело по нашим временам:
Ах, как нас приятно обокрали –
Взяли то, что так мешало нам!

Время! И, разбив себе колени,
Уходил он, думая свое.
Рыжий воцарился на арене,
Да и за пределами ее.

Злое наше вынес добрый гений
За кулисы — вот нам и смешно.
Вдруг — весь рой украденных мгновений
В нем сосредоточился в одно.

В сотнях тысяч ламп погасли свечи.
Барабана дробь — и тишина…
Слишком много он взвалил на плечи
Нашего — и сломана спина.

Зрители — и люди между ними –
Думали: вот пьяница упал…
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался — и переиграл.

Он застыл — не где–то, не за морем –
Возле нас, как бы прилег, устав, –
Первый клоун захлебнулся горем,
Просто сил своих не рассчитав.

Я шагал вперед неутомимо,
Но успев склониться перед ним.
Этот трюк — уже не пантомима:
Смерть была — царица пантомим!

Этот вор, с коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут. Он воровал минуты –
Грустные минуты у людей.

Многие из нас бахвальства ради
Не давались: проживем и так!
Шут тогда подкрадывался сзади
Тихо и бесшумно — на руках…

Сгинул, канул он — как ветер сдунул!
Или это шутка чудака?…
Только я колпак ему — придумал, –
Этот клоун был без колпака.

 

Как песня киша, круто)

 

Сегодня день не в тонусе - в стакане
Нет тоника, только джин.
Ямочки на щеках - особенность такая,
Персональная точка джи.

Не существует в этом мире полу-веры,
Ответ всегда категоричен.
Тебя обниму я с теплотой пуловера.
Это наше, сугубо личное.

Мы в пунктах А и В, встретимся в С -
Само по себе волшебно.
"Существование уже есть цель" -
Говорил Баал Шем Тов.

Я знаю, с тобою быть прекрасно рядом,
Быстрее стрелки времени крути.
Тебя встречаю пиротехническим снарядом -
Горячим пламенем в груди.

Мы бегаем (друг за другом ли?) по городам,
И города любят сильнее.
Я верю в это, так же сильно, как Пако Рабан
В души переселение.

Дороги рано или поздно приведут к эшафоту,
Ударами колдобин по каждому колесу.
А мне все равно, в руках твое держа фото,
Я спешу заблудиться в Норвежском лесу


Боря)

 

Огнище!!!

 

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!

 

Лети отсюда, белый мотылек.
Я жизнь тебе оставил. Это почесть
и знак того, что путь твой недалек.
Лети быстрей. О ветре позабочусь.
Еще я сам дохну тебе вослед.
Несись быстрей над голыми садами.
Вперед, родной. Последний мой совет:
Будь осторожен там, над проводами.
Что ж, я тебе препоручил не весть,
а некую настойчивую грезу;
должно быть, ты одно из тех существ,
мелькавших на полях метемпсихоза.
Смотри ж, не попади под колесо
и птиц минуй движением обманным.
И нарисуй пред ней мое лицо
в пустом кафе. И в воздухе туманном.

 

Мужчины научились не звонить...
Не спрашивать, не догонять, не ждать...
Легко порвать тонюсенькую нить,
Что начала меж вами вырастать...
Мужчины научились не писать,
Не видеть слез, не помнить о часах...
Случится - будет некому спасать...
И некому прогнать из сердца страх...
Забота? - нет! Поддержка? - а зачем???
Намного проще развернуться и уйти...
Забыть... пропасть...- и никаких проблем.
И никаких терзаний и "прости"...
Как колобки все катятся вперёд...
Проблемы и ответственность - бурда!
Не жди, что за собой он позовет
И скажет: " Я с тобою навсегда!"...
Мужчины научились не любить...
Не верить... Не бояться... Не прощать...
И не заметят, что смогли убить,
Когда решили просто промолчать...

Елена Точилина

 

Я себя научилась беречь.
Каждый день и минуту каждую.
Из десятка различных встреч
Выбираю одну, но важную.
Перестала я гнать коней.
Все идет чередом, размеренно.
Я уверена, много дней
Мне прекрасных еще отмерено.

Я себя научилась ценить.
Понапрасну не трачу времени.
Не пытаюсь другим угодить,
Ухожу, если мучат сомнения.
Если мне не комфортно, СТОП.
Я любовь не прошу на паперти.
Не ищу оправдательных слов.
И не плачу по старой памяти.

Я себя научилась любить.
«Эгоизм», - кто-то скажет праведный.
Не к лицу мне других судить.
И кто знает, как всё же, правильно?!
Жизнь бывает, как снежный ком,
А еще, как мотор отлаженный.
Мое сердце – огромный дом.
Но пускаю туда не каждого.

Так лети, как воздушный шар,
Груз обид с чемоданом прошлого.
Если солнце моя душа,
Впереди лишь одно хорошее.
Если следовать за звездой,
Превратятся мечты в реальность.
Оставаться всегда собой –
В этом высшая уникальность.

Светлана Чеколаева

 

я люблю тебя – это точно.
я люблю тебя до предела.

запятой становилась точка.
ты был небом, и я летела.
я не помню, какие звуки зарождались в небесной шири. до какой неземной разлуки нас стихами друг к другу шили.

я люблю тебя междустрочно.
ты чернила мешаешь с кровью.

умываясь росой цветочной, я хотела бы к изголовью это чувство поставить. слушай, как слова достигают Бога. ты – мой лучший. последний лучший. ты – мой слог за пределом слога.

я люблю тебя ежечасно, ежедневно и в каждой жизни.
ты был должен во мне начаться. лучше поздно, чем…
покажи мне, как страницы вчерашней прозы не находят привычной цели?
быть твоей никогда не поздно, лучше раньше, чем…

мы успели.

я люблю тебя утром сонным, прижимаясь к тебе лучами.
ты с ладони моей срисован. ты случился в моем начале.
изучая твои вопросы, воспевая любовь как символ, я люблю тебя. это просто.

это просто невыносимо.

Татьяна Ткачева-Демидова

 

Cпopy нeт: вы oчeнь xopoши
Этo и млaдeнцy oчeвиднo.
Hy a тo, чтo нeт y вac дyши,
He вoлнyйтecь.
Этoгo нe виднo.

Э. Acaдoв

 

Хорошо невзрослой быть и сладко
О невзрослом грезить вечерами!
Вот в тени уютная кроватка
И портрет над нею в тёмной раме.

На портрете белокурый мальчик
Уронил увянувшую розу,
И к губам его прижатый пальчик
Затаил упрямую угрозу.

Этот мальчик был любимец графа,
С колыбели грезивший о шпаге,
Но открыл он, бедный, дверцу шкафа,
Где лежали тайные бумаги.

Был он спрошен и солгал в ответе,
Затаив упрямую угрозу.
Только розу он любил на свете
И погиб изменником за розу.

Меж бровей его застыла складка,
Он печален в потемневшей раме…
Хорошо невзрослой быть и сладко
О невзрослом плакать вечерами!

 

Не скажу что мой любимый стих, но пройти мимо не смог.

Прощаю все, — и то, что ты лгала мне
Губами алыми, дарами долгих ласк,
Что вместо хлеба мне давала камни,
Что на руках цепей я слышал лязг;
И то, что мной целованное тело
Бросала ты лобзаниям других,
И то, что сделать лживым ты хотела
Мой праведный, мой богомольный стих!
Прощаю все, — за то, что были алы
Твои, всечасно лгавшие, уста,
Что жгли меня твоих грудей овалы,
Что есть в твоем лице одна черта;
Еще за то, что ласковым названьем
Ты нежила меня в час темноты;
За то, что всем томленьям, всем страданьям
Меня обречь умела только ты!
*****
Валерий Брюсов

 

Мне годы не прибавили ума…
Но, к счастью, обострили осторожность
И щедро предоставили возможность
Понять, что все умею и сама.

Доверие — хромое, как Гефест.
Не то, чтобы совсем никто не нужен,
Но круг друзей и круг знакомых сужен
До пары-тройки приближенных мест.

Мне кажется, а, может, это так…
Я стала донельзя категорична:
Все чаще — абсолютно безразлична
Все реже — одержима, как маньяк.

Приди ко мне, замри и не дыши
Тот самый человек, что мил и дорог.
Мне срочно нужен реаниматолог!
Мне годы оторвали часть души…

 

Ах, этот реаниматолог,
Который вдруг вселит желание жить,
И кто покажет как тебя любить,
И кто найдет в пороховницах порох...

Кто свежести придаст моей душе,
И мысль о грусти навсегда развеет,
Где он, с которым будет жизнь добрее?
Где рай, который в шалаше?

 

Земля вся синяя как апельсин
Отныне заблужденье невозможно Слова не лгут -
Они не позволяют больше петь,
Лишь понимать друг друга в поцелуях
Безумцы и объятия любви
Она ее с моими слитые уста
Все тайны все улыбки
И снисходительность одежд
Прикрывших наготу.
Цветут как травы осы,
Заря себе на шею надевает
Ожерелье окон,
Под крыльями упрятана листва.
Все солнечные радости твои отныне,
Всё солнце на земле
На всех дорогах красоты твоей.

Поль Элюар, 1929

 

А. Вознесенский "Монолог одной московской актрисы"


Я медлила, включивши зажиганье:
Куда поехать? Ночь была шикарна.
Дрожал копот, как нервная борзая.
Дрожало тело. Ночь зажгла вокзалы.

Всё нетерпенье возраста Бальзака
Меня сквозь кожу пузырьками жгло:
Шампанский возраст с примесью бальзама;
Я опустила левое стекло.

И подошли два юные пиона -
Пальто до пят и шеи оголены.
"Свободны, мисс? Расслабиться не прочь?
500 за вечер, 1000 за ночь"

Я вспыхнула! Меня как проститутку
Восприняли, а сердце билось жутко:
Тебя хотят, ты - блеск, ты молода.
Я возмутилась. Я сказала "да"

Другой заметил, бедрами покачивая,
Потупив голубую непорочь
"Вдруг есть подруга, как и вы - богачка?
Беру я также - 1000 за ночь"

Ах, сволочи! Продажные исчадья!
Обдав их газом, я умчалась прочь.
А сердце билось от любви и счастья.
500 за вечер, 1000 за ночь.....

 

Человеку надо мало:
чтоб искал
и находил.
Чтоб имелись для начала
Друг — один
и враг — один…
Человеку надо мало:
чтоб тропинка вдаль вела.
Чтоб жила на свете
мама.
Сколько нужно ей — жила..

Человеку надо мало:
после грома — тишину.
Голубой клочок тумана.
Жизнь — одну.
И смерть — одну.
Утром свежую газету —
с Человечеством родство.
И всего одну планету:
Землю!
Только и всего.
И — межзвездную дорогу
да мечту о скоростях.
Это, в сущности,- немного.
Это, в общем-то,- пустяк.
Невеликая награда.
Невысокий пьедестал.
Человеку мало надо.
Лишь бы дома кто-то
ждал.
Роберт Рождественский

 

Я охренел сначала, думал, это твои стихи) Очень сильные стихи

 

Не, ты что. Я вообще не талантлива. Но почитать люблю. Есть любимые и которые сильно нравиться. Этот очень запал в душу.

 

Замечательная поэзия!

 

Как-то так внезапно случилось
Этой длинной холодной зимой –
То ли я тобой простудилась,
То ли я заболела тобой.
И ни греет ни кофе, ни шуба,
Ни с подругами разговор –
Меня сводят с ума твои губы,
Для меня они как приговор…
И мартини не помогает,
Не спасает дым сигарет.
Иногда в жизни так бывает,
Когда кажется – выхода нет.
Ну а ты - далекий, как небо,
И холодный, как глыба льда.
Мне прижаться к груди твоей бы.
Дай хоть чуточку мне тепла.
Дай согреться хоть на минутку,
И твой голос услышать родной…
И зачем только злую шутку
Так сыграла судьба со мной?
Как мне вылечится от напасти –
Не помогут таблетки, уколы.
Ты – мое самое большое счастье…
И мое самое большое горе…

Ольга Соколовская

 

Горячий Секс и нежная Любовь
Однажды познакомились, скучая.
И вечером в божественный клубок
Они сплелись свободно и случайно.

Ах, этот Секс, он был немного груб,
Нетерпелив и чуточку развратен.
Он языком касался тайных губ,
Когда Любовь присела на кровати.

Она пустилась танцевать в ночи.
Сначала в удивительных нарядах,
Потом кружилась голая почти,
Едва касаясь, пролетая рядом.

Хотелось Сексу нежности, любви.
Любви хотелось секса и оргазма.
До этого желания свои
Им не случалось исполнять ни разу.

И, оказавшись, вдруг наедине
Любовь легко, без всякого стесненья
Раскинувшись, лежала на спине,
Потом открыто встала на колени.

И Секс любил так бережно ее,
Так звонко, глубоко, неутомимо…
Упало на пол светлое белье,
Огонь свечи качал пространство мира.

А мы с тобой под окнами, тогда,
Ловили звуки, отраженья, тени.
Ткань платья твоего была тонка,
Я гладил твои руки и колени.

Потом они позвали нас к себе
И были необычны ощущенья –
Купались вместе в лунном серебре
И задували свечи от смущенья…

… Проснулись в доме только мы вдвоем
Любовь и Секс исчезли утром вовсе.
C тех пор мы каждый день их в гости ждем...
И каждый день они приходят в гости!

 

Мурашки по коже и волосы дыбом

 

Когда снежинку, что легко летает,
Как звездочка упавшая скользя,
Берешь рукой — она слезинкой тает,
И возвратить воздушность ей нельзя.

Когда пленясь прозрачностью медузы,
Ее коснемся мы капризом рук,
Она, как пленник, заключенный в узы,
Вдруг побледнеет и погибнет вдруг.

Когда хотим мы в мотыльках-скитальцах
Видать не грезу, а земную быль -
Где их наряд? От них на наших пальцах
Одна зарей раскрашенная пыль!

Оставь полет снежинкам с мотыльками
И не губи медузу на песках!
Нельзя мечту свою хватать руками,
Нельзя мечту свою держать в руках!

Нельзя тому, что было грустью зыбкой,
Сказать: «Будь страсть! Горя безумствуй, рдей!»
Твоя любовь была такой ошибкой, -
Но без любви мы гибнем, Чародей!

Марина Цветаева

 

Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.

Анна Ахматова

 

Хотя б во сне давай увидимся с тобой.
Пусть хоть во сне
твой голос зазвучит…
В окно —
не то дождём,
не то крупой
с утра заладило.
И вот стучит, стучит…
Как ты необходима мне теперь!
Увидеть бы.
Запомнить всё подряд.

За стенкою о чём-то говорят.
Не слышу.
Но, наверно, — о тебе!..
Наверное, я у тебя в долгу,
любовь, наверно, плохо берегу:
хочу услышать голос —
не могу!
Лицо пытаюсь вспомнить —
не могу!..
…Давай увидимся с тобой хотя б во сне.
Ты только скажешь, как ты там.
И всё.
И я проснусь.
И легче станет мне…

Наверно, завтра
почта принесёт
письмо твоё.
А что мне делать с ним?
Ты слышишь?
Ты должна понять меня —
хоть авиа,
хоть самым скоростным,
а всё равно пройдёт четыре дня.
Четыре дня!
А что за эти дни
случилось —
разве в письмах я прочту?!
Как эхо от грозы, придут они.

Давай увидимся с тобой —
я очень жду —
хотя б во сне!
А то я не стерплю,
в ночь выбегу
без шапки,
без пальто…
Увидимся давай с тобой,
а то…
А то тебя сильней я полюблю.

Роберт Рождественский

 

Серое небо разорвано в клочья,
Серое море ревёт и клокочет.
Что же, товарищ, пора!
Вьюжными тропами северной ночи
В море идут катера.

Снежные злые встречают заряды,
Как хорошо, что товарищи рядом!
Море, как соли гора…
Небо окинешь невидящим взглядом –
В море идут катера.

Кажутся чем-то давнишним-давнишним
Белые бабочки – майские вишни,
Алое солнце с утра.
В долгую ночь о рассветах не слышно…
В море идут катера.

Снятся луга нам, пропахшие мятой.
Мы ещё встретимся с вами, девчата,
Но не пришла нам пора…
Снежного моря простые солдаты –
В море идут катера.

Там, за кормою, за снежною кручей
Ветер свистит, как Голландец Летучий.
Нынче трудней, чем вчера…
С морем сливаются чёрные тучи –
В море идут катера
Николай.Добронравов

 

Вставали с плачем от ржаной земли,
Омытой неутешными слезами.
От Костромы до Нерчинска дошли
И улыбались ясными глазами.
Просторы открывались,как во сне,
От стужи камни дикие трещали,
В Даурской и Мунгальской стороне
Гремели раскаленные пищали.
Тревожно спали у глухой воды.
Им снег и хвоя сыпались на спины,
Им снились богдыханские сады,
Кричали златогорлые павлины.
Шли на восход... И утренний туман
Им уступал неведомые страны.
Для них шумел восточный океан,
Захлебывались лавою вулканы.
Могилы неизвестные сочти!
И не ответят горные отроги,
Где на широкой суздальской кости
Построены камчатские остроги.
Хвала вам,покорители мечты,
Творцы отваги и суровой сказки!
В честь вас скрипят могучие кресты
На берегах раскаленные Аляски.
В земле не тлели строгие глаза,
Что были глубоки и величавы;
Из них росла упругая лоза,
Их выпили сверкающие травы.
И наяву скитальцы обрели
Перо Жар-птицы в зарослях мандала.
Мне чудится - на гряды из коралла
Холщовые котомки полегли!

Сергей Марков "Землепроходцы"

 

Лет в 15 прочитал "Чёрный человек" одна фраза до сих пор не даёт мне покоя. Не устаю повторять.
В грозы, в бури, в унылую стынь
При тяжёлых утратах и когда тебе грустно
Казаться улыбчивым и просты
Самое высшее в мире искусство!!

 

Удары сердца твердят мне,что я не убит,
Сквозь обожжённые веки я вижу рассвет.
Я открываю глаза - надо мною стоит
Великий Ужас, которому имени нет.

Они пришли как лавина,как черный поток,
Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.
Все наши стяги и вымпелы вбиты а песок,
Они разрушили всё,они убили всех нас.

И можно тихо сползти по горелой стерне
И у реки ,срезав лодку, пытаться бежать,
И быть единственным выжившим в этой войне,
Но я плюю им в лицо,я говорю себе :"Встать!"

Я вижу тень, вижу пепел и мёртвый гранит,
Я в

Я вижу тень, вижу пепел и мёртвый гранит,
Я вижу то,что здесь нечего больше беречь,
Но я опять поднимаю изрубленный щит
И вырываю из ножен бессмысленный меч.
Последний воин мертвой земли.
Я знаю то,что со мной в этот день не умрет.
Нет ни единой возможности их победить.
Но им нет права на то, чтобы видеть восход,
У них вообще нет права на то, чтобы жить.

И я трублю в свой расколотый рог боевой,
Я поднимаю в атаку погибшую рать,
И я кричу им:"Вперёд!",я кричу им:"За мной!"
Раз не осталось живых,значит, мёртвые -- Встать!

 

О,жестокое небо, безжалостный Бог,
Ты ни разу ещё никому не помог.
Если видишь,что сердце обуглено горем
Ты немедля ещё добавляет ожог.



Отчего же бессмертный творец наших тел
Даровать нам бессмертие не захотел?
Если мы совершенны - зачем умираем?
Если не совершенны,то кто бракодел?


Назовут меня пьяным - воистину так.
Нечестивым,смутьяном - воистину так.
Я есть я,и болтайте себе что хотите.
Я останусь Хайямом, воистину так


Омар Хайям

 

В стране Ксанад благословенной
Дворец построил Кубла Хан,
Где Альф бежит, поток священный,
Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,
Впадает в сонный океан.

На десять миль оградой стен и башен
Оазис плодородный окружен,
Садами и ручьями он украшен.
В нем фимиам цветы струят сквозь сон,
И древний лес, роскошен и печален,
Блистает там воздушностью прогалин.

Но между кедров, полных тишиной,
Расщелина по склону ниспадала.
О, никогда под бледною луной
Так пышен не был тот уют лесной,

Где женщина о демоне рыдала.
Пленительное место! Из него,
В кипенье беспрерывного волненья,
Земля, как бы не в силах своего
Сдержать неумолимого мученья,
Роняла вниз обломки, точно звенья
Тяжелой цепи: между этих скал,
Где камень с камнем бешено плясал,
Рождалося внезапное теченье,
Поток священный быстро воды мчал,
И на пять миль, изгибами излучин,
Поток бежал, пронзив лесной туман,
И вдруг, как бы усилием замучен,
Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен,
В безжизненный впадал он океан.
И из пещер, где человек не мерял
Ни призрачный объем, ни глубину,
Рождались крики: вняв им, Кубла верил,
Что возвещают праотцы войну.

И тень чертогов наслажденья
Плыла по глади влажных сфер,
И стройный гул вставал от пенья,
И странно-слитен был размер
В напеве влаги и пещер.
Какое странное виденье --
Дворец любви и наслажденья
Меж вечных льдов и влажных сфер.

Стройно-звучные напевы
Раз услышал я во сне,
Абиссинской нежной девы,
Певшей в ясной тишине,
Под созвучья гуслей сонных,
Многопевных, многозвонных,
Ливших зов струны к струне.
О, когда б я вспомнил взоры
Девы, певшей мне во сне
О Горе святой Аборы,
Дух мой вспыхнул бы в огне,
Все возможно было б мне.
В полнозвучные размеры
Заключить тогда б я мог
Эти льдистые пещеры,
Этот солнечный чертог

Их все бы ясно увидали
Над зыбью, полной звонов, дали,
И крик пронесся б, как гроза:
Сюда, скорей сюда, глядите,
О, как горят его глаза!
Пред песнопевцем взор склоните,
И этой грезы слыша звон,
Сомкнемся тесным хороводом,
Затем что он воскормлен медом
И млеком рая напоен!

Сэмюэль Тэйлор Кольридж

 

Вы знаете, что люди могут не вернуться?
зажав всю волю в кулаке, Вас отпустить?
и как-то утром с мыслями, но не о Вас, проснуться
и больше Вас не ждать и не о Вас грустить.

Вы знаете, что люди могут не вернуться?
не выдержать, свой мир сломав, Вас не простить?
и со слезами на глазах от Вас на 100 ключей замкнуться
и понимая, что нет сил, Вас навсегда забыть.

задумайтесь, о том, что люди могут не вернуться
и могут не писать, не волноваться, могут не звонить…
и никогда… и никогда Вам к ним уже не прикоснуться…
задумайтесь, а кто еще Вас сможет так же полюбить?

Лана Карпинская

 

пиши мне.
не пропадай.
я подожду тебя, даже если все будет зря.
даже если скажут, что тебя нет, если скажут, что ждать нельзя.
буду беречь тебя, крылом укрывать незримым
от плохих людей, тяжких бед, непосильной ноши.
я подожду тебя через шальные вёсны и злые зимы.

ведь ты вернёшься.

ведь ты вернёшься?

не помогут три грамма свинца в висок,
ни очередной кареглазый мальчик, ни вечный сон,
ни острые ощущения, ни знакомства, ни новые города,
ни эвтаназия, ни петля, ни охотничий арбалет,
ты - саднящая рана, которая никогда
не перестанет во мне болеть.

пиши мне.
не пропадай.
даже если делиться нечем.
не говори «прощай», говори «до встречи»,
нелепо бросает в жар, если вижу эту улыбку лисью,
если снятся твои касания, мягкие, как вельвет.
я с дрожью в пальцах пишу «I miss you»,
но стираю, и отправляю тебе «привет».

не пропадай. пиши.
о Керуаке, Маске, Лондоне, Хенке Муди,
о том, куда и зачем бегут по утрам все эти люди,
о том, что теряешь ключи, барахлит радиоприёмник,
что среди суматохи дел всегда есть место чуду.
ты не помнишь меня или просто не хочешь помнить.
ну а я никогда-никогда тебя
не забуду.

я в общем-то не глупа, знаю, что никто никому не должен.
но я скучаю,
и этот случай, видимо, безнадёжен.
потому что в твоих глазах смеющихся — рай и черти,
твой смех дурацкий — самая дорогая роскошь,

я подожду тебя до утра,
до весны,
до смерти.

ведь ты вернёшься.

ведь ты вернёшься?

Аня Захарова

 

Bishka ну ничеси, кроме Хедвиг ещё кого то читаешь))

 

Их восемь,нас двое,расклад перед боем
Не наш,но мы будем играть.
Сережа,держись,нам не светит с тобою,
Но козыри надо ровнять.

Я этот небесный квадрат не покину,
Мне цифры сейчас не важны.
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит и шансы равны.

Мне в хвост вышел мессер,но вот задымил он,
Надсадно завыли винты,
Им даже не надо крестов на могилы,
Сойдут и на крыльях кресты.

"Я - первый.Я - первый. Они под тобою",
Я вышел им на перерез.
Сбей пламя! Уйди в облака! Я прикрою!
В бою не бывает чудес.
Сергей! Ты горишь. Уповай, человече,
Теперь на надёжность строп.
Нет,поздно! И мне вышел мессер навстречу,
Прощай! Я приму его в лоб.

Я знаю,другие сведут с ними счёты,
А по облакам скользя,
Взлетят наши души,как два самолёта,
Ведь им друг без друга нельзя.

Архангел нам скажет :" в раю будет туго!",
Но только ворота " щелк",
Мы бога попросим,пишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк.

И я попрошу бога,духа и сына,
Пусть выполнит волю мою.
Пусть вечно мой друг защищает мне спину
Как в этом последнем бою.
Мы крылья и стрелы попросим у бога,
Ведь нужнее им ангел-ас,
А если у вас истребителей много
Пусть пишут в хранители нас.
Хранить - это дело почётное тоже,
Удачу нести на крыле
Таким как при жизни мы были с Серёжей,
И в воздухе, и на земле.

В.Высоцкий

 

Я не пишу стихов красивых
И не рисую я картин
Всё потому что я бездарный
кретин...

Полно Вам! Весна уже!))

 

Извините, если оскорблю. Ненавижу Пушкина и всё ,что нам долбили в школе.

 

Для меня существуют только два поэта - Высоцкий и Омар Хайям. Все остальные не более чем ремесленники,у которых е

суть дачныеые вещи ю

 

Я же не вдалбливаю своё мнение. Не люблю я Пушкина,не люблю ! Я сам не чужд поэзии,но до таких рифм,как у Высоцкого Пушкину расти и расти.

Ты , наверно, действительно его мало читала.

 

Да это спор ни о чём. Тебе нравится,мне нет. Давай, лучше о чём нибудь более интересном поспорим.)))

 

не могли бы представиться?