Любимые стихи

И он говорит ей: «С чего мне начать, ответь, - я куплю нам хлеба, сниму нам клеть, не бросай меня одного взрослеть, это хуже ада. Я играю блюз и ношу серьгу, я не знаю, что для тебя смогу, но мне гнусно быть у тебя в долгу, да и ты не рада».

Говорит ей: «Я никого не звал, у меня есть сцена и есть вокзал, но теперь я видел и осязал самый свет, похоже. У меня в гитарном чехле пятак, я не сплю без приступов и атак, а ты поглядишь на меня вот так, и вскипает кожа.

Я был мальчик, я беззаботно жил; я не тот, кто пашет до синих жил; я тебя, наверно, не заслужил, только кто арбитры. Ночевал у разных и был игрок, (и посмел ступить тебе на порог), и курю как дьявол, да все не впрок, только вкус селитры.

Через семь лет смрада и кабака я умру в лысеющего быка, в эти ляжки, пошлости и бока, поучать и охать. Но пока я жутко живой и твой, пахну дымом, солью, сырой листвой, Питер Пен, Иванушка, домовой, не отдай меня вдоль по той кривой, где тоска и похоть».

И она говорит ему: «И в лесу, у цыгана с узким кольцом в носу, я тебя от времени не спасу, мы его там встретим. Я умею верить и обнимать, только я не буду тебя, как мать, опекать, оправдывать, поднимать, я здесь не за этим.

Как все дети, росшие без отцов, мы хотим игрушек и леденцов, одеваться празднично, чтоб рубцов и не замечали. Только нет на свете того пути, где нам вечно нет еще двадцати, всего спросу — радовать и цвести, как всегда вначале.

Когда меркнет свет и приходит край, тебе нужен муж, а не мальчик Кай, отвыкай, хороший мой, отвыкай отступать, робея. Есть вокзал и сцена, а есть жилье, и судьба обычно берет свое и у тех, кто бегает от нее — только чуть грубее».

И стоят в молчанье, оглушены, этим новым качеством тишины, где все кучевые и то слышны, - ждут, не убегая. Как живые камни, стоят вдвоём, а за ними гаснет дверной проём, и земля в июле стоит своём, синяя, нагая.

Вера Полозкова

 

Когда теряет равновесие
твоё сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюёт на человечество
твоё ночное одиночество, —
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и — кстати — самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими её могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.

Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими её дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности
с убогими её мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

Иосиф Бродский.

 

Не каждый, кто наказан – виноват,
Не каждый, кто оправдан – не виновен.
Не каждый, кто назвался братом – брат,
Единство душ бывает не по крови.

Не каждый – друг, кто за руку держал,
Не каждый враг взаправду ненавидит.
Не так опасен поднятый кинжал,
Как жажда мести в самом скрытом виде.

Не каждый обнимающий – влюблен,
А в стороне стоящий – равнодушен.
Не каждый светлым чувством окрылен,
Кто лестью обволакивает уши.

Не каждый подпадает под шаблон,
Но каждый сотворил его однажды.
И не подозревает то, что он —
Такой же для кого-нибудь "не каждый".

 

Прочитай меня, если сможешь,
не оценивай по обложке —
по обложке мы все похожи:
то же тельце, и ручки, и ножки.
⠀
Красота ведь — не только почерк,
не наклон относительно линий —
она прячется между строчек
и живёт в потаённых глубинах.
⠀
Человек ведь — не только внешность.
Человек — это часть Вселенной,
где любая её погрешность
неотъемлема и бесценна!
⠀
У меня тут внутри циклоны,
Эвересты, весна, водопады
и сады, где трепещут пионы,
— не смотри на мои наряды.
⠀
Я хочу быть немного дороже,
чем пустая картинка из глянца.
Прочитай меня, если сможешь.
А не сможешь — давай прощаться.
⠀
Костя Крамар
⠀

 

Давно забытые, под легким слоем пыли,
Черты заветные, вы вновь передо мной
И в час душевных мук мгновенно воскресили
Всё, что давно-давно утрачено душой.

Горя огнем стыда, опять встречают взоры
Одну доверчивость, надежду и любовь,
И задушевных слов поблекшие узоры
От сердца моего к ланитам гонят кровь.

Я вами осужден, свидетели немые
Весны души моей и сумрачной зимы.
Вы те же светлые, святые, молодые,
Как в тот ужасный час, когда прощались мы.

А я доверился предательскому звуку –
Как будто вне любви есть в мире что-нибудь! –
Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку,
Я осудил себя на вечную разлуку
И с холодом в груди пустился в дальний путь.

Зачем же с прежнею улыбкой умиленья
Шептать мне о любви, глядеть в мои глаза?
Души не воскресит и голос всепрощенья,
Не смоет этих строк и жгучая слеза.

Фет Афанасий

 

Бернард пишет Эстер: «У меня есть семья и дом.
Я веду, и я сроду не был никем ведом.
По утрам я гуляю с Джесс, по ночам я пью ром со льдом.
Но когда я вижу тебя – я даже дышу с трудом».
Бернард пишет Эстер: «У меня возле дома пруд,
Дети ходят туда купаться, но чаще врут,
Что купаться; я видел все - Сингапур, Бейрут,
От исландских фьордов до сомалийских руд,
Но умру, если у меня тебя отберут».

Бернард пишет: «Доход, финансы и аудит,
Джип с водителем, из колонок поет Эдит,
Скидка тридцать процентов в любимом баре,
Но наливают всегда в кредит,
А ты смотришь – и словно Бог мне в глаза глядит».

Бернард пишет «Мне сорок восемь, как прочим светским плешивым львам,
Я вспоминаю, кто я, по визе, паспорту и правам,
Ядерный могильник, водой затопленный котлован,
Подчиненных, как кегли, считаю по головам –
Но вот если слова – это тоже деньги,
То ты мне не по словам».
«Моя девочка, ты красивая, как банши.
Ты пришла мне сказать: умрешь, но пока дыши,
Только не пиши мне, Эстер, пожалуйста, не пиши.
Никакой души ведь не хватит,
Усталой моей души»...

Вера Полозкова

 

жизнь сплетается из мелочей

из маминых поцелуев в нос,
папиного: «смотри, что я тебе принес»,
брелока на связке дедушкиных ключей,
вопроса какой-то тёти: «малыш, ты чей?»,
румяных яблок в бабушкином подоле,
помещающегося в ладони
веселого щенка за пазухой,
летнего неба, утонувшего в облаках,
первых странных букв в азбуке,
паутинок морщин на бабушкиных руках,
космоса синяков после падений с велосипеда,
овсянки с мёдом, чая с малиной, тёплого пледа.
исписанных тетрадей, одуванчиковых венков,
противной пенки, что покрывает молоко,
из обидных замечаний в старом дневнике,
чьей-то тёплой руки в твоей руке,
детских шрамов вдоль колен
каплей дождя на лобовом стекле,
въевшихся в память странных куплетов,
обрывков строк любимых стихотворений,
полевых цветов, собранных в букеты,
баночек из-под бабушкиного варенья.

жизнь состоит из смеха соседа по парте,
поцелуев со вкусом дыма на шумной пати,
общих тайн, растянутых свитеров,
музыки в наушниках, когда едешь в метро,
вечерних звонков, ночных эсемесок,
солнца, что проступает сквозь занавеску,
послевкусия первой выкуренной сигареты,
густого серого тумана на рассвете,
робких рук, что расстёгивают рубашку,
дыхания в шею — сладко, смешно и страшно,
танца пальцев по бёдрам и животу,
прикусанных губ, вкуса дирола во рту,
холодной постели в пять часов утра,
чьего-то «слушай, наверное, мне пора»,
пьяных искренних звонков по ночам,
жажды льнуть к этим белым, как молоко плечам.

жизнь состоит из поцелуев, оставленных впопыхах,
чувств, которым место только в таких стихах,
разговоров по душам на общажной кухне,
фраз, что говорят непременно только на ухо,
пропущенных пар, кофе, заваренного в спешке,
университетских подоконников, уютных кафешек,
вечных истин: «не лги», «не взрослей», «не смешивай»
теплых объятий, пока закипает чайник,
случайных встреч, оказавшихся неслучайными.

жизнь состоит из поездов и вокзалов,
из тех слов, что вы друг другу так и не сказали.
залитых солнцем плацкартов, маленьких блокнотов,
песен, что поют, не попав ни в одну в ноту,
стука колёс, историй попутчиков
о внезапно всплывших в памяти забавных случаях,
розового неба, догорающих закатов,
леденцовых конфет в кармашке рюкзака,
старой засвеченной фотоплёнки,
фотографий, где ты был ещё ребёнком,
ещё счастливым и верящим в чудеса,
ветра, надувающего белые паруса,
кадров на телефон, где море, дымка, огни,
хохота резвящейся на берегу смуглой ребятни.

жизнь состоит из простых, но важных слов,
из чистой веры в свою мечту и ремесло,
из баек таксистов, что подвозят тебя в ночи,
дедушкиного брелока, что теперь украшает твои ключи,
шуток друзей, несуразных, нелепых, глупых,
объятий после разлуки, из того, как улыбаются дети,
жизнь состоит из того, как кто-то смеется в трубку,

говорит: «я скучаю»
«одевайся теплее»
«я рад, что тебя встретил».

Аня Захарова

 

Как умирают девочки?
Во фразах «но ты же умная»,
Во фразах «но ты же сильная»,
«Сможешь ты все сама:

Платьице, туфли, сумочки –
Всё ты себе на блюдечке»
После работы, тренингов
И трёх походов в зал.

Как умирают девочки?
В сумках тяжёлых вечером,
В новых вазонах, купленных
Вместо живых цветов.

Ночью в такси не встреченных
С поезда и автобусов,
По выходным в квартирочках,
Нежно обняв котов.

***

Как умирают мальчики?
После призыва в армию,
С фразами – «ты не вовремя»,
Или «зачем пришёл?».

С фразами – «не получится»,
С клеймами неудачников,
В семьях и в одиночестве,
Где им нехорошо.

Как умирают мальчики?
В комнатах на диванчиках,
С виски в борделях с дамами,
С фишками в казино.

В играх ночами в танчики
Сидя, как одуванчики,
И прозябая с мамочкой
Дома с «всё включено».

***

Так и живём с вопросами.
Где же оно, счастливое,
Что-то неуловимое
В бренности серых дней?

Так умирают взрослые,
Молча и так отчаянно,
Не сохранив нечаянно
Внутри себя детей.

Лия Алтухова

 

Про дыру
Хочешь гляди, а не хочешь, так не гляди:
Я уродилась с огромной дырой в груди.
И чтоб ночами от ужаса не кричать,
Все родные решили не замечать.

Доктор, порассмотрев на стене ковры,
Через меня, сообщил мне, что нет дыры.
Мама навешала елочной мишуры.
Папа велел мне стыдиться своей хандры.

Я лила в нее кофе, несла цветы,
Чтобы как-то спасаться от пустоты.
Я вставляла туда мужчин, подруг,
Книги, идеи, работу и все вокруг.

Складывала конфеты и шоколад
Тоннами. А потом листовой салат.
Мужа, ребенка, машину, свои мечты,
Яркие безделушки, смартфон, кресты.

Позже болезни. С надеждой смотря вокруг,
Преданным взглядом, искала, ну где тот друг,
Принц, целитель, гуру или святой,
Кто мне поможет справиться с пустотой.

Сразу была готова впустить любя
Первого встречного, но не саму себя.
Будто собака голодная в конуре,
Будто бы нищенка у проходных дверей.

Стыдно подумать, что делала, где спала
С кем ночевала, что ела, о чем врала.
Как наутро, сделав приличный вид,
Всем говорила, что вовсе и не болит...

В новеньких платьях, дыхание затая,
Тайно мечтала, что я, наконец, - не я.
Красила волосы в неисправимый цвет,
Рьяно старалась нарушить любой запрет.

Годы идут, и я снова ответ ищу.
Радуюсь разному, и о больном грущу.
Рая не будет. Но кажется, будто свет
Светит мне в душу. И в ней говорит поэт.

Ну а когда недостаточно света дня,
Луч пробивается будто бы из меня.
Через мою дыру, словно в лупу дней,
Люди рядом видят себя ясней.

Сами приходят и часто благодарят.
Вечно в нее мне что-нибудь говорят.
Дети целуют краюшки пустоты,
И доверяют мне тайно свои мечты.

Кто-то (вот это истинно удивил!)
Даже признался моей пустоте в любви.
Как-то художник пришел и, разинув рот,
Мне говорил, что не видел таких пустот.

Кто-то заметил, что тихая пустота
Всех принимает о объятия. И тогда
В ней происходит чудо. И если встать,
Не шевелясь, начинает нас исцелять.

Я бы хотела сказать вам, что все ништяк,
И что дыра затянется просто так.
Но вы простите, я точно не буду врать,
Я не знаю, как мне её залатать.

Мудрые говорят, к сорока годам,
Там, на месте дыры, остается шрам.
Если погода к нам, смертным, благоволит,
То он почти не ноет и не болит.

Может быть по прошествии многих дней
Я успокоюсь и стану чуть-чуть мудрей.
Даже однажды пойму, что дыра и грусть
Точно размером с Бога. И улыбнусь.

Точно размером с душу. И, не спеша,
Я осознаю, что это и есть душа.

Аглая Датешидзе

 

Прекрасный день, чудесная погода.
Внутри гармония и в мыслях пустота.
Вокруг меня красивая природа,
И не страшна мне даже высота.

Вокруг светло. И теплый вечер шепчет
О том, что все преграды позади
И время, безусловно, раны лечит
Судьба в моих руках, все впереди.

Круговорот вещей в природе неизбежен
Ответ осталось «почему» найти.
Но мир прекрасен и предельно нежен
Своей дорогой нужно лишь идти.

Царит любовь в душе. Она не угасает.
Она живет, и сердце бьется в такт.
И только сердце правду жизни знает
И чувствует, что делаешь не так.

Прислушайся и помолчи немного.
Оно ответит как себя вести.
Не надо ждать лишь милости от Бога.
Надейся на себя и Бог придет в пути.

Прекрасен мир и все в нем идеально.
И красота есть в каждом, лишь взгляни.
И жить попробуй сам ты уникально.
И только сердце слушай и его спроси.

Миллионы знаков каждый день бросают
Нам ангелы, но главное прочесть.
Они нас никогда не покидают
У каждого свои они, но есть.

Люби! И пусть в душе цветут красоты…
Отбрось сомнения ты пустоту и лесть.
Не надо опускать души высоты.
И помни, счастье безусловно есть!

Ирина Поттерегер.

 

Уж лучше думать, что ты злодей,

Чем знать, что ты заурядный пня.

Я перестала любить людей, -

И люди стали любить меня.

Вот странно - в рваной ходи джинсе

И рявкай в трубку как на котят -

И о тебе сразу вспомнят все,

И тут же все тебя захотят.

Ты независим и горд, как слон -

Пройдет по телу приятный зуд.

Гиены верят, что ты силен -

А после горло перегрызут.

Вера Полозкова

 

Он знает о царе, просителе и скряге,
Богов о милости сумевшем умолить,
О том что некогда касанием руки бедняга
Всё в злато обращал, не мог ни есть, ни пить.
Он отдалённо схож. По царскому примеру, хоть денег не просил, касался не рукой.. Болят его глаза, разламывая склеру: на что ни посмотреть-всё видится тобой..

 

Я радуюсь новому дню,
И счастлива в нём как ребенок.
В новый день танцую, пою,
И хочется свежих обновок.

Мне хочется просто бродить
И смотреть, как падают листья.
Жаль зиму не смогут прожить
На жестких ветвях и ребристых.

И пусть даже солнышка нет,
Хоть по нем, конечно, скучаю.
Но злато - оранжевый свет
Палитра цветов излучает.

Воробьи снуют меж ворон,
Над голубкой голубь воркует.
Хочу, чтобы день был продлён,
И ветер прохладой подует.

Завтра... день новый настанет.
И вновь по осеннему парку
Листопад похулиганит,
Развлекая Осень - бунтарку.

Катерина Зубова.

 

Соберу я тебя из осколков.
Соберу тебя из ничего.
Ты не слушай чужих кривотолков,
Что не стоит всё это того.
Блеска звёзд возьму я немного,
Аромата цветов луговых,
Полумрака частицу лесного,
Шум прибоя от волн штормовых,
Неба синь и речную прохладу,
Красок радуги, шелест листвы,
Певчих птиц о любви серенаду,
Свежесть первой весенней листвы.
И прошью всё лучами солнца.
Жизнь в тебя поцелуем вдохну.
И, услышав, как вновь сердце бьется,
Со всей силы тебя обниму.
Ты не слушай чужих кривотолков.
Из всего по чуть-чуть наскребу,
Соберу я тебя из осколков.
Соберу....

Дис
07.02.2022

 

Немного Холодного Чуда
В тот вечер со мной случилось.
Она пришла из ниоткуда,
Наверное так получилось.
А может мне так показалось,
Я долго сидел у моря.
Вода мне металлом казалась.
Пирс. Заливаю горе.
Не спрашивая присела.
Достала лоскут батиста.
Слезу мне вытерла молча.
Как-будто знает лет триста.
Отпила глоток и отдала,
Не вытирая губы.
И мне их свой вкус передала-
Я чуствую острые зубы.
Вздохнула, прильнула, обняла,
Я камнем сижу, дышу.
Посмотрела, блеснув клыками
"Не бойся, не укушу.
Еще не твое время.
Допиваем, и марш домой! "
И швырнула камешек в воду,
В горизонт он ушел по прямой.
Я молча сижу на пирсе,
Хололный чуствуя бок,
Она ведь совсем не дышит!
Испытываю шок.
"Ну все-допивсем,валим"
Как кошка встает она,
А ноги меня не держат,
Мне бы еще вина.
Она усмехнулась мне в душу-
"Держи,вот ноль-семь и пойдем"
И тихо ушла по дорожке,
В волнах освещенной луной.


Дмитрий Соболь 03 Сентября 2014 г.

 

Ночь рисует мне Сотую Жизнь.
Ту, которой она будет завтра.
И черт с ним- умирают мечты.
Приползает Холодная Правда.
Нет пророка, что скажет мне всё
И пойдет за меня на работу.
И не будет в шуршании ног
Чашки кофе, улыбки, заботы.
Растечется вино по столу,
Умирая в дыму сигареты.
И я новым бокалом запью
Все банальные жизни секреты.
Голос в трубке :"До Завтра, Пока!",
Полоснет и расколет Нирвану.
И придется Надеждой лечить
Эту странную, свежую рану.
Одиночество серым плащём
От дождей меня тихо укроет.
А будильник мне скажет :"Пойдём!"
Сотой Жизни мне двери откроет.

Дмитрий Соболь

 

Очень слезовышибательно....


Девочке три, она едет у папы на шее.
Сверху всё видно совсем по-другому, чем снизу.
Папа не верит, что скоро она повзрослеет.
Папа готов воплощать в жизнь любые капризы...

Девочке шесть, на коленках у папы удобно.
Он подарил ей щенка и большую конфету.
Папа колючий, как ёж, и как мишка, огромный.
Папа умеет и знает вообще всё на свете...

Девочке десять, и ей захотелось помаду.
Спёрла у мамы, накрасила розовым губы.
Папа ругался, кричал, что так делать не надо.
Папа умеет бывать и сердитым, и грубым...

Девочке скоро пятнадцать, она повзрослела.
В сумочке пачка «эссе» в потаённом кармане.
Папа вчера предложил покататься на шее.
Девочка фыркнула: "Ты же не выдержишь, старый"...

Девочка курит в окно и отрезала чёлку.
Девочка хочет тату и в Египет с подружкой.
Папа зачем-то достал новогоднюю ёлку.
Девочке это давно совершенно не нужно...

Девочке двадцать, она ночевала не дома.
Папа звонил раз пятьсот или может быть больше.
Девочка не подходила всю ночь к телефону.
Папа не спал ни минуты сегодняшней ночью...

Утром приехала, папа кричал и ругался.
Девочка злилась в ответ и кидалась вещами.
Девочка взрослая, так говорит её паспорт.
Девочка может бывать, где захочет, ночами...

Девочка замужем, видится с папой нечасто.
Папа седой, подарил ей большую конфету.
Папа сегодня немножечко плакал от счастья:
Дочка сказала, что он превращается в деда...

Девочке тридцать, ей хочется к папе на шею.
Хочется ёлку, конфету и розовый бантик.
Девочка видит, как мама и папа стареют.
В книжке хранит от конфеты разглаженный фантик...

Девочка очень устала и плачет ночами.
Папа звонит каждый день, беспокоясь о внучке.
Девочка хочет хоть на день вернуться в начало,
Девочка хочет домой, хочет к папе на ручки...

Девочка-женщина с красной помадой и лаком.
Девочка любит коньяк и смотреть мелодрамы.
Папа звонил, и по-старчески жалобно плакал.
В ночь увезли на карете в больницу их маму.

Мама поправилась, девочка ходит по кухне.
Пахнет лекарствами и чем-то приторно сладким.
Девочка знает, что всё обязательно рухнет.
Девочке хочется взять, и сбежать без оглядки
В мир, где умеют назад поворачивать время.
Где исполняются влёт все мечты и капризы.
Где она едет, как в детстве, у папы на шее,
И ей всё видно совсем по-другому, чем снизу...

Мальвина Матрасова

 

Все нужно пережить на этом свете,
Все нужно испытать и оценить...
Несчастье, боль, измену, горе, сплетни -
Все нужно через сердце пропустить.

Но главное - во тьме безумной века,
Что б ни случилось в жизни - устоять!
Быть чутким к горю, оставаться человеком
И теплоту сердец не потерять...

Не смейте умирать! Как ни тяжка утрата -
Не в силах смерть исправить ход судьбы!
Дань отдана, но вы не виноваты,
Ведь для чего - то ведь живете Вы!?!

И что-то в жизни этой бессердечной
Вам суждено исправить, изменить,
Во имя счастья, жизни бесконечной
Вам суждено спасать, добро творить!

И, может быть, когда-то Вы поймете,
Что для кого-то счастье принесли.
И со спокойной совестью вздохнете -
Вы не напрасно жизнь свою прошли!

Все нужно пережить на этом свете,
Все нужно испытать и оценить...
И лишь тогда, вставая на рассвете,
Вы сможете смеяться и любить

Карасенко Алена.

 

Юрию Визбору.

Попса дробит шрапнелью наши души,
Ее за это не привлечь к суду.
Часть поколенья выросла на чуши,
И новое рождается в бреду…
О, Солнышко лесное, чудо-песня!
Как мы в неволе пели, чудаки!
Пришла свобода, стали интересней
Писклявые уродцы-пошляки…
Слова — ничто, есть вопли вырожденья.
Тот знаменит, кто больше нездоров.
Кто выйдет петь без всякого стесненья,
Без совести, без страха, без штанов.
Где песня, чтобы спеть ее хотелось?
Слова — где, чтоб вовеки не забыть?
Ну, что горланить про кусочек тела,
Который с кем-то очень хочет жить?
С телеэкрана, как из ресторана,
Для пущей важности прибавив хрипотцы
Они пудами сыплют соль на раны,
Как на капусту или огурцы.
В халатике бесполая фигура
Запела, оголившись без причин…
Противно это. Спой нам, Юра,
О женской теплоте и мужестве мужчин.

Валентин Гафт.

 

О, а вот это по-настоящему хорошо) С удовольствием прочитала. А то некоторые современные авторы аж перебарщивают со страстями, надрывом, или переслащивают до оскомины, или так запутают мысль, что без той же травы не поймешь. А тут просто и красиво.

 

Арлетта В последнее время вообще не могу про надрыв. Излюбленные темы у стихописцев - одиночество и нищасная любовь. И научились ведь так писать, чертяки, что попадают своими простыми словами в каждый шрам, который уже даже не видно. Так несколько раз начиталась, проревелась, и решила: ну к чёрту, буду поливать свою маленькую лужайку с цветочками вместо этой зеленой трясины.

Женская поэзия к тому же такая... хорошая, но женская. А хочется разнообразия, буду рада рекомендациям современных поэтов.

 

У неё всё своё — и бельё, и жильё,
Ну, а я ангажирую угол у тёти.
Для неё — всё свободное время моё,
На неё я гляжу из окна, что напротив.

У неё каждый вечер не гаснет окно,
И вчера мне лифтёр рассказал за полбанки:
У неё два знакомых артиста кино
И один популярный артист из «Таганки».

И пока у меня в ихнем ЖЭКе рука,
Про неё я узнал очень много нюансов:
У неё старший брат — футболист «Спартака»,
А отец — референт в Министерстве финансов.

Я скажу, что всегда на футболы хожу,
На «Спартак», — и слова восхищенья о брате.
Я скажу, что с министром финансов дружу
И что сам как любитель играю во МХАТе.

У неё, у неё на окошке — герань,
У неё, у неё — занавески в разводах,
У меня, у меня на окне — ни хера,
Только пыль, только толстая пыль на комодах…

Ничего, я куплю лотерейный билет,
И тогда мне останется ждать так недолго.
И хотя справедливости в мире как нет —
По нему обязательно выиграю «Волгу».

Владимир Высоцкий.

 

Когда войдёшь в наш старый дом:
без потолка, обоев, лампы,
без фотографии с котом,
лишь с нарисованным окном,
где всё осталось на потом,
из красок виртуальных ампул.

Возьми, и, жизнь перелистни
на пару лет страниц Христовых,
где память чертит сетью дни,
где были б мы с тобой одни,
с безродной правдою сродни,
с блокнотом глупых зарисовок.

Зайди туда, где всё сбылось,
где нет углов из многоточий,
где в стену вбит наш первый гвоздь,
чтоб всё взаправду, а не вкось,
чтоб это всё не порвалось,
повиснув нитью одиночеств.

Возьми и дорисуй контраст,
живого платья с цветом клёна,
своих горящих счастьем глаз,
интимных стрелок поздний час,
где не осталось всё без нас
стеклянной пылью на иконах.

Войди в тот дом, чтоб он дышал,
пусть будет он и нарисован.
Жить в отражении зеркал,
как тишины пустой вокзал,
тебя там долго кто-то ждал,
так долго ждал – без остановок.

 

Это мой Петербург: полуночь, полусон, полумрак.
Три часа до утра. Над аптекой кружатся грифоны.
Я тебя не пойму. Ты меня не оставишь никак.
Мы играем в игру, преступая запреты, законы,

Запредельное... Сны? Но, Любовь моя, больше, чем сны
Эта белая ночь, это северно-синее утро.
Я твой бес, ты мой ангел, какого же мы влюблены?..
Я сожгу твои перья, отдав тебе сердце и руку.

Ты не будешь со мной ни спокоен, ни счастлив, ни свят.
Я пришла в этот мир не за тем, чтобы греть и лелеять.
Но когда ты целуешь меня в белоснежную шею,
Ты чертовски, мой ангел, становишься тут же богат.

Забирай жемчуга! Они ждут тебя, избранный, там,
Где течет молоко, где в зефир погружаются пальцы,
Где узор на груди вышиваешь, как будто на пяльцах,
Где так сладко сливаться в один океан животам.

Два часа до утра... Бесконечность у нас до утра.
Это мой Петербург: целовать тебя, спящего, в шею.
Продолжать эту пытку, то веря тебе, то не веря,
То не веря себе – нет в аду горячее котла...

Это мой Петербург. Это город – просторный карман,
Мы пять лет в нем хранимся с тобой, как счастливый билетик.
Я люблю тебя, слышишь? И, нет, никому не отдам.
Ты не знаешь, как жить, если я не в сетИ или в сЕти

Попадаюсь чужие... Какой с меня, в сущности, спрос?
Я не ангел – прости, у меня ни пера, ни морали...
Я едва ли тебя заслужила, мой ангел, едва ли,
Только бог, посмеявшись, друг другу нас в дар преподнес.

Это мой Петербург: спать с тобой и писать про тебя.
Греть ладони о лампу и пить ледяную отраву,
Ждать утра, чтобы снять босоножки и выйти на травы,
Чтоб хотя бы чуть-чуть не бояться грядущего дня.

Этот страх – как клинок, что вот-вот нас распорет, как шов...
Только он не про нас – про каких-то других, не влюбленных.
Полчаса до утра. Над аптекой кружатся грифоны.
И любви нашей ноты писал то ли Бах, то ли бог...

Алиса Хан

 

Как это много — просто быть вдвоём,
Касаться губ, сжимать родные руки.
Бежать весной под проливным дождём,
И в тишине услышать сердца стуки.

Как это много — нужной быть тебе,
Любить, чтоб до мурашек и до дрожи.
Сказать за всё «спасибо» нам судьбе,
Сберечь в ладошках счастье осторожно.

Как это много — просто помолчать,
Без слов суметь простить и улыбнуться.
Когда ты далеко — опять скучать,
Когда же рядом — нежно прикоснуться.

Как это много — просто быть вдвоём,
Как важно научиться просто слушать.
Мы разные, но сходимся в одном
Лишь в том, что обрели родную душу.

 

Ночь, любимый и любовь,
Пришедшая в сердца к нам вновь,
И закипает наша кровь,
Слова любви ты мне готовь.

Ночь, любимый, снегопад,
И твой желанный, нежный взгляд.
Он будто ночью звездопад,
И в небе молнии разряд.

Ночь, любимый и гроза,
В очах застывшая слеза.
Твои красивые глаза,
И тихо сказанная фраза.

Ночь, любимый и печаль,
Она как старая, никчёмная мораль.
Уносит душу мою вдаль,
Мне расставаться с тобой жаль.

Ночь, любимый и цветы,
Их подарил сегодня ты.
Они похожи на мечты,
Цветы всегда ждут теплоты.

Ночь, любимый, почему
Я погружаюсь снова во тьму?
Сама я это не пойму,
Но знаю я, что вновь хочу к нему!

Ночь, любимый, поцелуй,
Его дождём ты нарисуй!
Ветер перемен, подуй!
Слова, слова и снова поцелуй.

Ночь, любимый и судьба,
Я так люблю тебя!
Ради тебя, не жалко мне себя,
Воспоминания тревожат сердце мне, губя.

Ночь, любимый, расставание,
И начинается души моей страдание.
Впадаю я в отчаяние,
И жду я новое свидание.

Ночь, любимый и разлука,
Мне душу ранящая мука.
Я чувствую, пришла вновь скука,
Ты протяни мне, милый, руку!

Её в руках своих сожму,
И никуда тебя уже не отпущу!
А если руку разожму,
Себе я это не прощу,
Ведь я в руках свою судьбу держу!

 

Любимая , как ты могла?
Тобою бредил... И ты знала...
Но только опускалась мгла,
Ты снова к морю убегала.

О всем на свете забывая,
О нем часами говорила.
И чувств мои не замечая,
Лишь море искренне любила.

Пред ним одним бесстыдно, смело
Бросала на песок одежду.
Ты обнажала своё тело...
О нём лелеял я надежду...

Тобою звёзды любовались.
Не веря собственной удаче,
К тебе лучами прикасались
И будто бы светили ярче.

Шум волн ты радостно внимала.
Он разум погружал твой в транс.
От слов моих же получала
Ты когнитивный диссонанс.

Ты в пену волн, как Афродита,
С блаженным трепетом бросалась.
И этой пеною укрыта,
Ты морю страстно отдавалась.

И волны грудь твою ласкали
И жадно к лону прижимались,
И беспрестанно целовали.
И стоны счастья раздавались.

И я бы мог в порыве рьяном
Тебя сминать, сбивать дыханье,
С тобою слиться ураганом,
Чтоб утолить твоё желанье.

Но вновь лишь боль и сожаленье...
Ты снова море предпочла.
С ним получала наслажденье.
Любимая , как ты могла?

А.Тройников

 

I
Новые шрамы? Тоже мне. Ерунда.
Сколько их было — пора наносить на карту.
Кто-то спалил во мне целые города,
Словно солдаты некого Бонапарта,

Вот и остались шрамики — два, три, пять.
Только святое место не будет пусто:
Кто-то пытался реки направить вспять —
Видишь, течёт под локтем сухое русло.

Кто-то пытался сжечь за собой мосты,
Кто-то хотел как лучше, а вышло — в клочья.
Ну, расскажи, а что мне предложишь ты?
Сколькими шрамами обзаведусь я ночью?

Где они будут? Будут ли широки —
Или полоской тонкой украсят кожу?
Станешь фантомной болью взамен руки —
Ныть на погоду (и непогоду тоже)?

Станешь моим любимым, но страшным сном,
Чтоб просыпаться утром в слезах и шоке?
Посттравматический (каждый мой день) синдром —
Шрам на душе. Ещё один. Да, глубокий.

Новые будут? Мелочь. Моя душа —
Карта потерь (с пометкой: невыносимо).

...Ну, путешественник, время тебе решать,
Сколько
из этих шрамов считать твоими.

II
Карта моих падений, моих побед.
Каждый, кто побывал здесь, оставил след.
Каждый, кто стал здесь гостем в своём пути,
Выбрал себе – из тех, что сумел найти, –
Пару равнинных рек или горных гряд,
Или долин... Ты знаешь, как говорят,
Нет никаких случайностей у судьбы.
Всё неслучайно, и каждое «если бы»,
Каждое «было», каждое «не срослось»
Входит в твой мир, чтобы там прорасти насквозь,
Чтобы в осколок линзы нырнуть лучом
И преломиться, встать за твоим плечом
Опытом, новым знанием или вот
Шрамом, не заживающим третий год,
Тонким ручьём ползущим от локтя вниз...
Каждый, кто попадает в чужую жизнь,
Что-то в ней оставляет. Останься здесь
И назови на память в свою же честь
Россыпи родинок в сгибе моей руки —
Словно в речной излучине островки.
Мысли о вечном — пенные облака,
Счастье — как горы, видно издалека,
Пропасти между ними — тоска и грусть,
Надписи на полях, мол, ещё вернусь,
Пара отметок красным — «опасность, стой»,
Знак посреди пустыни косой чертой —
«Эта пустыня названа в честь...».
«Здесь был...»

Нет никаких случайностей у судьбы.

В карте души безымянных локаций нет:
Каждый, кто побывал здесь, оставил след.

Дарёна Хэйл

 

Сергей Михалков

Тридцать шесть и пять


У меня опять:
Тридцать шесть и пять!

Озабоченно и хмуро
Я на градусник смотрю:
Где моя температура?
Почему я не горю?
Почему я не больной?
Я здоровый! Что со мной?

У меня опять:
Тридцать шесть и пять!

Живот потрогал — не болит!
Чихаю — не чихается!
И кашля нет! И общий вид
Такой, как полагается!
И завтра ровно к девяти
Придется в школу мне идти
И до обеда там сидеть —
Читать, писать и даже петь!
И у доски стоять, молчать,
Не зная, что мне отвечать…

У меня опять:
Тридцать шесть и пять!

Я быстро градусник беру
И меж ладоней долго тру,
Я на него дышу, дышу
И про себя прошу, прошу:
«Родная, миленькая ртуть!
Ну, поднимись еще чуть-чуть!
Ну, поднимись хоть не совсем —
Остановись на `тридцать семь`»!

Прекрасно! Тридцать семь и два!
Уже кружится голова!
Пылают щеки (от стыда!)…
— Ты нездоров, мой мальчик?
— Да!..

Я опять лежу в постели —
Не велели мне вставать.
А у меня на самом деле —
Тридцать шесть и пять!

 

Мой Дьявол не носит Прада,
Не любит дешевый гламур.
Она не из первого ряда,
Не нужен ей блеск от кутюр.
Мой Дьявол не ставит точки,
Ей некогда-сам решай.
Слова в телефонную трубку,
И сердце свое отдай.
Мой Дьявол с улыбкой ребенка,
Завяжет и склеит меня.
А завтра он снова позвонит,
Жалея, но не любя.
Немного меня поругает,
Похвалит наверно потом.
Как кошка со мною играет,
Когда же уснем мы вдвоем ?!
Мой Дьявол меня понимает,
И даже навстречу идет.
Он видит -мальчишка тает,
Он знает-Любовь не врет.
Он добрый-не режет крылья,
Он просто с улыбкой молчит.
А я как осенняя птица-
С разбегу на этот гранит.

Дмитрий Соболь
25.01.2020

 

Шекспир Уильям
Сонет 130
Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.

С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.

Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.

И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.

Перевод С.Маршака.

 

Мужчиной быть, конечно же, непросто,
Ведь надо все уметь, все мочь, все знать…
Решать судьбы нелегкие вопросы
И долг стране огромнейшей отдать!

Поэтому есть праздник очень важный
В который чтим мы истинных мужчин!
Всех тех, кто сердцем смелый и отважный,
Кто службой заслужил немалый чин!

Вы – Родины сыны, России дети,
Оплот, опора нации большой!
Желаю праздник весело отметить
Всем сердцем, всей своей большой душой!

И пусть сегодня все стихи на свете
Для вас из уст родных людей звучат!
Вы – лучшее на всей большой планете,
Нет смысла это даже отрицать!

 

А ты представь ее в чужих руках…
Такую нежную, красивую, родную.
Как он, в своих объятиях сжав,
Ее в ночи, так сладостно целует.

А ты представь, она ему готовит ужин,
Волнуется, сто раз на дню звонит.
Что он, не ты, ей так безумно нужен
И лишь за это, все ему простит.

А ты представь, что больше не с тобою,
Что девочка твоя на век теперь с другим.
Представил? Нет страшнее горя,
И если страшно, значит береги.

 

Монстр под кроватью.
Defin

не ложись на краю
кровати.

я же съем тебя
без
остатка,

ты же знаешь, что до заката
монстры просто играют в прятки.

что тебя напугало? может
холод рук
на твоих
ключицах?
я не грех, так что ты не сможешь
отмолить меня,
отмолиться.

или это моё дыханье
на щеках, что горит пожаром?

почему, если я реальный,

называешь меня
кошмаром?

резко щёлкаешь выключатель,
жадно дышишь, дрожишь всем телом.

я твой преданный
наблюдатель,
ты не видела, но
смотрела.

как смешно, что в объятьях зверя
ты боишься любого звука.

я хочу тебя съесть,
сильнее —
я хочу тебя убаюкать.

ты придумала монстра в детстве,
что сидит
под твоей
кроватью,
что твоих не страшится бедствий
и не сыпет в тебя проклятья,
принимает всё без остатка
и не бьёт тебя по запястьям,
это словно твоя заплатка,
что не терпит твоих несчастий,
он в тебя просто верит,
просто
ни за что
никогда
не судит.

ты решила, что только монстр
честно
верно
тебя
полюбит.

ты его привязала цепью,
ты кормила его с ладоней,
рассказала про лес и степи,
храбрых рыцарей и
драконов,
заставляла ждать каждый вечер,
чтобы утром опять расстаться.

догорели большие свечи.

как могла ты
не возвращаться

столько лет?

мы играли в прятки

и похоже
мы заигрались.

убегай теперь без оглядки.

видишь?
цепи давно сломались.

видишь?
можно уже без фальши.
я так ждал, что ты возвратишься.

ты меня так любила раньше.

почему же
сейчас
боишься?

\\\

я бы съел тебя без остатка.

не ложись на краю
Вселенной.

просыпаюсь один.

нехватка
самых мягких прикосновений.

жаль, что их
больше не случится.

понимание — не принятье.

может, ты мне
опять
приснишься?


\\\

монстр,
что ждёт тебя
под
кроватью.

 

Белла Ахмадулина
По улице моей который год…


По улице моей который год
звучат шаги — мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и — мудрая — я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда — из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

1959 г.

 

Лазарет пахнет спиртом, карболкой, бинтами, йодом,
а война — безысходностью, болью и безнадёгой.
Милосердные белые птицы приносят воду.
Человек обращается к богу, не веря в бога:
"Боже, сделай меня раввином, муллой, аббатом.
Я иду на войну, на войне меня убивают. Каждый день, каждый час.
Мне не нравится быть солдатом.
В мире столько любви, что сказать не могу словами.
Не бывало ещё у меня ни жены, ни дома.
Я построил бы дом, я поставил бы в поле улей.
Но мне дали железо, железо да тюк с соломой,
шерстяную шинель, комариную песню пули, жар кровавых рассветов,
махры полтора кисета.
А ведь я же тебя никогда не просил об этом.

Свою первую жизнь я провел по колено в правде.
Я не помню имён командиров и цвета флага.
Помню, мы отмечали с друзьями какой-то праздник, но раздался сигнал, и нас всех повели в атаку.
Нас сближало единое жгучее чувство страха, кем бежал я вперед - желторотым юнцом сопливым,
сапогами по глинистой жиже, по травам чахлым.
А потом меня в землю зарыли под тонкой ивой
в неуютной чужой стране, в незнакомом месте.
Сидя в тёплых квартирах, легко не бояться смерти.

Для второй моей жизни ты сделал меня прочнее, вероятно, учёл замечанья и сделал вывод.
Меня с фронта мотало на фронт — хороши качели.
Паровозы гудели протяжно, солдатки выли,
выли ветхозаветно, как будто у них две глотки.
Продавали газеты, крупу, пирожки с грибами.
Я не помню числа, но я помню того малого, что беззвучно губами просил: "Напишите маме",
и совал нам чернильное имя села-деревни, где мурлыкала кошкой река и цвели черешни.
Через месяц нога стала чёрная от гангрены,
Через сутки случилось проклятое наступление.
Нас сближало единое/ разное чувство веры.
А потом хоронили меня под высокой вербой.

Третья жизнь. Третий раз я вяжу временные петли.
Сотвори меня камнем, усталой водой сегодня.
Я не знаю, что там, за чертой — темнота ли, свет ли.
Собери меня, бог, из цветов, из чего угодно.
Только больше не возвращай меня, бог, назад, и,
вроде я говорил — мне не нравится быть солдатом".

Бог глядит на него через марево, дым и копоть.
Бог стреляет в солдата из вражеского окопа. Прорастают колосья на пахотном поле брани. А потом бог ложится с ним рядом и умирает
деревянной колодой, безмолвной дубовой чуркой.
И тогда всем является чудо, такое чудо.
Открывает солдатик глаза в медицинской части, прекращает войну навсегда и идет за счастьем.
Открывает глаза свои бог, запускает сердце.
Гладит солнце дорогу, пылят по дороге берцы,
И летит над ней небо, и вести летят, и ветер.
Потому что любовь. Потому что сильнее смерти.

Резная Свирель

 

Роберт Рождественский

- Снова дралась во дворе?

- Ага.
Мама,
но я не плакала
Вырасту -
выучусь на моряка
Я уже в ванне
плавала!
- Боже!
Не девочка, а беда!
Сил моих больше нету.

- Мама,
а вырасту я когда?

- Вырастешь!
Ешь котлету.

- Мама,
купим живого коня?

- Коня?!
Да что ж это делается?

- Мама,
а в летчики примут меня?

- Примут.
Куда они денутся?!
Ты же из каждого,
сатана,
душу
сумеешь вытрясти!

- Мама,
а правда, что будет
война,
и я не успею
вырасти?..

 

С трудом дочитал фокусируя взгляд
Накатились слёзы, оголяя в душе печаль
Как же скор бесконечный времени бег
Ты ребёнок вчера и искренни рад
Возрощению с вахты, с щетиной, заросжего, дорогого отца
А сегодня глотай удушающий ком
Его больше нет....
От мысли об этом внутри всё тресёт... Слезу утираю тайком...
И вспоминаю, я сам скоро дед.

Сильно!

 

Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя...
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где–то есть душа одна –
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мир подсмотрел
Святые, искренние слезы –
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей...

Николай Некрасов

 

послушай-ка, в мае всё вспомнится сном.
февральским кошмаром,
строкой, ремеслом,
надломленным мартом
под сорванной марлей,
несносной весной.

послушай-ка, так ведь слагают апрель.
он не был бы новым, когда б не болел.
куда уж без птиц, кровоточащей ранки,
лихой лихорадки от голых колен,
подбитой лопатки?

так строится это. так спящий – плывёт
весна – обещанье, саднящий намёк.
никак по-другому –
так смотрятся в омут
и клянчат с балконов
свой счастья паёк.

сном вспомнится всё, сном запомнится всё.
кто выжил зимой, кто весну пересёк,
кто в мае оттаял
от снов и от тайн,
тот воздух хватает, себя обретая,
и шепчет и плачет, смеётся:
спасён.

Констанин Потапов

 

Думал новая эра, вышло: старая кали-юга. Брат в ней идёт на брата и друг - на друга, маму во сне зовешь, а она не слышит, огненный град стучит по уставшей крыше. Все вокруг знают, кто виноват и сколько нужно выдать ударов, пересчитать осколков, все вокруг знают, как хорошо быть смелым. Только никто не знает, что с этим делать. Что мне сказать тебе, девочка из Одессы? Мама троих из Киева, друг, френдесса, любимый читатель, родной человек из Львова? Что мне сказать, чтобы не повторить такого?
Я скажу тебе так (и себе, ибо мы - едины). Боль поселилась, выросла за грудиной, страх проникает в разум и там ночует. Ты так не хочешь - и я с тобой не хочу так. Эта крепкая связь нас держит на самом деле. Мы с тобой одинаково этого не хотели. Старый мир уже разрушен, начнётся новый. Если мы сумеем вместе хотеть иного.
Кали-юга закончится, светлая эра будет. Нас никто не тронет, не выключит, не осудит, мы прославим жизнь после этой дремучей хтони.

Если ты не забудешь, кто я.

Светлана Лаврентьева

 

Я пишу: «Вот, пеку пирог и варю компот».
В комментариях мне отвечают:
— Вот!
У тебя, значит, мирная жизнь, компот,
А ты знаешь, что в мире война идет?

Я пишу: «Посмотрите, вот это — кот.
Он смешной и ужасно себя ведет...»
В комментариях мне отвечают:
- Чёрт!
Как ты можешь?
Вот там-то погиб народ!

Я пишу: «Я кормила птенца дрозда.
Еле выжил, поскольку упал с гнезда».
А мне пишут:
— Какого такого дрозда?
— Ты, наверное, с глузду съехала, да?
Ты не знаешь, что с рельсов сошли поезда,
Есть ли дело нам до птенца дрозда?

И напишешь однажды: «Лежу в траве,
Мысли глупые скачут в моей голове...»
И внезапно на это придет ответ:
Я считал, что я мёртв. Оказалось, нет:
Я читал про кота, про дрозда, компот:
Это значит, что жизнь у других идет.
Это значит: ещё существует шанс.
Для таких, как мы.
Для меня.
Для нас.

Дарина Никонова

 

Мракобесие. — Смерч. — Содом.
Берегите Гнездо и Дом.
Долг и Верность спустив с цепи,
Человек молодой — не спи!
В ворота́х, как Благая Весть,
Белым стражем да встанет — Честь.

Обведите свой дом — межой,
Да не вни́дет в него — Чужой.
Берегите от злобы волн
Садик сына и дедов холм.
Под ударами злой судьбы —
Выше — пра́дедовы дубы!

Марина Цветаева

1918 г.

 

Любовь
Как новь-
Нетленна

Любовь-
И вновь
Ты в пленах

Любовь-
И дух
Твой, в вечность

Любовь
И вдруг-
Извечность

Любовь –
Эмоции?
Конечно

Любовь
И разум-
Это Вечность

Любовь
И кровь-
Едины

Любовь
И плоть-
Взаимны

Любовь
И Феникс-
Вечны

Любовь
И семя-
Встречны

Любовь-
И хлад
И пламень

Любовь-
Расплавит
Камень

Любовь-
И лёд
Сердец

Любовь-
И жизнь
Вконец

Любовь
Подарит
Жизни

Любовь
Убьёт-
И...

 

Разбудит нас однажды яркий луч,
А день начнётся с рос и тишины...
Не будет больше в небе грозных туч,
Не будет на земле родной войны!

У вранішніх полях застигнемо на мить,
Подивимось на обрій: він в огні...
Не спалахи гармат - то сонце мерехтить!
Не бути в Україні більш війні!

И ласковый рассвет и теплый мирный день
Подарят нам надежду, и вдвойне
Порадует весной цветущая сирень...
Нет! Слышите! Здесь не бывать войне!

Буятимуть лани в красі духмяних трав...
Аж серце завмира! Чарівну мить спини...
Здійснилось усе те, що ваш поет писав:
Немає в Україні більш війни!

Тетяна Данилова
18 января 2022 г.

Послесловие автора:
Я заметила, что пишу стихи, придумывая истории, ситуации, лирических героев, а потом мои стихи воплощаются. Поэтому, если это не совпадение, если сила слова способна творить чудеса, то пусть этот стих осуществится!

Я помітила, що пишу вірші, вигадуючи історії, ситуації, ліричних героїв, а потім мої поезії здійснюються. Тож, якщо це не збіг, якщо сила слова здатна творити дива, то нехай цей вірш здійсниться!

 

[ После ]

Что будет после: может быть, весна?
И будет ли вообще хоть что-то после?

Мы паруса, и наши имена едва колышет потеплевший воздух.
Быть на мели — не значит, что прибой не существует и не тронет суши.
Пускай весна придёт сама собой и наши башни из песка разрушит.
Пускай нам станет больно и светло, пускай ветра нам плечи вновь расправят,
чтобы совсем от сердца отлегло и мы весну встречать считали вправе
самих себя. Что будет там, внутри, когда войдёт со вдохом свежий воздух?

Когда весна опять заговорит,
что будет после?
Будет что-то после?

25.02.22

Лина/ЛиС/Сальникова

 

Давайте собираться у стола
Без всяких там заморских разносолов,
Чтоб были наши выцветшие соло,
Как будто ветви одного ствола.


Давайте собираться у стола.
Расчешем на пробор свои седины,
И станут наши помыслы едины,
И откровенья наши, и дела.


Давайте собираться у стола!
Неважно у кого, - один найдётся,
С кем снова так, как в юности, поётся,
А юность общей чашей нам была.


Давайте собираться у стола,
Хоть раз в году, ведь чаще мы не сможем,
И столько новых песен мы не сложим,
Чтоб каждая утешить нас смогла.


Давайте собираться у стола.
Ну, много ли нам надобно на сборы?
Чтоб рухнули нелепые заборы,
Которые нам зрелость возвела.


Давайте собираться у стола,
И с нами те, чья песня не допета,
Они живут, пока мы помним это,
Покуда наша боль за них светла.