Любимая кукла

Черные чулочки с синими полосками чуть выше колена… Черный корсет с синими вставками, подаренный им на их первую годовщину… Он любил подчеркивать ее красоту своими подарками. А это платье – очередная его прихоть, с которой нужно было просто смириться. Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Все было безупречно, как впрочем, и всегда, когда Он просил ее об этом. Она не могла не потакать его желаниям. Таковы жертвы, на которые идешь ради любви… Темно синее платье в клетку, изредка контрастирующее с белыми полосками и черный поясок впереди, который заканчивался бантом на пояснице. Из макияжа он мог терпеть только тени и тушь на ресницах, которые подчеркивали красоту ее глаз. Темные волосы были собраны наверх, и шедевр завершала роскошная шляпа с опущенной на глаза вуалью, а на ножках красовались новые черные туфельки на высоком каблуке.
Она вошла в комнату, молча, не поднимая глаз, и вытянула руки вперед. Он подошел, встал перед ней на колени, и стал целовать ее руки. Сначала тыльную часть, потом ладошки, и… запястья.… Потом он подвел ее к стулу, стоящему посреди комнаты, обошел сзади и обнял. Ее всегда в эти моменты начинало колотить от страха.… Откуда-то Он достал веревку и начал обматывать, вокруг запястий и спинки стула. Теперь она была в полной его власти, т.к. эти узлы мог развязать только он.
В такие моменты Она боялась долгой прелюдии, т.к. каждое его нежное прикосновение оттягивало минуты страшной пытки. Но это жертвы, на которые приходиться идти ради любви. Видела бы ее сейчас мама, которая с малых лет твердила, что мужчинам надо уступать и потакать их желаниям.
Потом он задрал низ ее платья. Взял в руки хлыст и без каких-либо предупреждений нанес первый удар. Слезы брызнули из ее глаз, а Он корил себя за то, что не может одновременно пороть ее и видеть прослезившиеся глаза, и черные полоски от дешевой туши.… Еще несколько ударов и ее стогы превратились в крик, а на белоснежной коже ярко зияли красные полоски. Но ему не нравилось, когда она начинала кричать. Он развязал черный поясок вокруг ее талии, скрутил в толстый жгут и, слегка сдавив ее сильной рукой в области горла, засунул ей этот кляп в рот и завязал у затылка. Еще несколько минут он любовался своим произведением… Заплаканными глазами.… Еще он любил слизывать следы туши, потому что знал, что в такие моменты по ее телу пробегает судорога. Ее начинало трясти от того, что эти его движения противоречили всему ее существу. Как можно так поступать с той, которой каждый день объясняешься в любви, носишь на руках и топишь в букетах цветов. Потом он все таки начал слизывать эти следы и гладить ее по щекам. Гладить так, как умел делать только он. От его прикосновений по телу разливалось тепло, а сердце начинало колотиться все сильнее.
Ей так хотелось сейчас прижаться к нему, но путы ограничивали все ее движения.
Спустя несколько минут он спустился к ее ногам и начал целовать их. От щиколоток и выше…. Волны тепла начала подниматься снизу вверх, заполняя собой все ее тело. Затем Он достал еще веревку и привязал ее к металлическим ножкам стула. А дальше…
Он вернулся к своему занятию и продолжил. Ее стон теперь не прерывался, а он упивался судорогой ее совершенного тела. Хлыст рассекал воздух со свистом и быстро возвращался в изначальное положение. Ее состояние походило на агонию, и она вырывала свои руки из плотно связанных оков, но не могла этого сделать. Через несколько минут он отбросил хлыст в сторону, бросился на колени и с остервенением, как голодная гиена, зубами впился в ее ягодицы. Его переполняло желание разорвать ее на куски и упиться всем ее существом, но приходилось довольствоваться только тонкими кровопотёками. Он вдыхал запах ее тела и начинал сходить с ума…
Вскоре все закончилось. Сначала он отвязал ей ноги, а затем, встав в полный рост и слегка приобняв ее сзади, он освободил ее от оков. Она упала на колени, обняв одну его ногу, сама развязала кляп, и начала рыдать от боли. От той боли, что она позволяет рвать ее тело на части, ради своей любви к нему. Он тоже спустился на колени, рядом с ней и стал целовать ее губы, а она, как будто не понимает что делает стала кусать его губы в кровь. Но Он знал, что так будет, и сквозь ехидную улыбку проговорил невнятно, что-то о любимой к..к…е. Ей не важны были эти слова. Она любила его и готова была ради этой любви на любые жертвы…