Запертые в лифте

Лифт замер между этажами с легким толчком, и наступила тишина. Ни тревожных сигналов, ни голосов извне. Только он и я в этом замкнутом пространстве.

— Ну класс, — выдохнула я, нажимая на кнопку вызова диспетчера.

— Не работает? — спросил он спокойно.

— Кажется, нет.

Алексей прислонился к стене и посмотрел на меня с любопытством. Мы никогда не были особенно близки — просто коллеги, иногда перебрасывались парой слов у кофемашины. Но сейчас, в этом запертом лифте, казалось, будто время остановилось.

— Боитесь замкнутых пространств? — спросил он.

— Нет. А вы?

— Нет.

Мы замолчали. Я пыталась набрать кого-нибудь, но сеть пропала. Алексей вздохнул и уселся прямо на пол.

— Значит, есть время поговорить, — сказал он. — Честно.

Я скептически приподняла бровь.

— О чем?

— О чем угодно. О том, что мы обычно не говорим друг другу.

Я прислонилась к стене.

— Например?

— Например, — он улыбнулся, — тебе когда-нибудь хотелось сказать кому-то, чего ты действительно хочешь в постели? Без страха, что тебя осудят?

Я не ожидала такого вопроса. Мы ведь даже не друзья.

— Честно? — спросила я.

— Конечно.

Я задумалась.

— Да. Но не все понимают. Проще промолчать, чем объяснять, почему тебе нравится то, что нравится.

Он кивнул.

— Люди боятся обсуждать секс, хотя все им занимаются. Как будто желания — это что-то постыдное.

— Именно, — усмехнулась я. — Иногда кажется, что проще сыграть роль «нормальной», чем открыться и услышать «с тобой что-то не так».

Он посмотрел на меня с интересом.

— А если кто-то ответит: «Мне тоже»?

Я встретила его взгляд.

— Тогда, наверное, это был бы лучший разговор в жизни.

Лифт все еще не двигался, но вдруг это уже не казалось проблемой.

Он смотрел на меня внимательно, его взгляд был спокойным, но в нем читался вызов.

— О чем ты мечтаешь? — спросил он тихо.

Я чуть улыбнулась.

— В смысле?

— У нас есть час. Один час, в котором никто нас не потревожит. Ни звонки, ни работа, ни посторонние люди. И если бы ты могла исполнить одно желание… какое оно было бы?

Я почувствовала, как внутри зарождается тепло. Это было опасное поле для игры, но отступать мне не хотелось.

— А ты? — я прищурилась.

Он не отвел взгляда.

— Я бы хотел увидеть тебя настоящей. Без фильтров, без «можно» и «нельзя». Просто тебя.

Сердце забилось быстрее.

— И как ты себе это представляешь?

Алексей медленно встал, подошел ближе. Лифт был маленьким, пространство между нами сократилось до пары сантиметров. Я чувствовала его дыхание, тепло его тела.

— Например, — он наклонился, прошептал у самого уха, — если бы ты могла попросить меня прикоснуться к тебе так, как ты действительно хочешь.

Меня обдало жаром. Я прикусила губу.

— А если я скажу, что хочу, чтобы ты был ближе?

— Тогда я бы сделал так.

Он положил ладонь мне на талию, медленно, уверенно. Его пальцы легко сжали ткань рубашки, и этот простой жест вызвал дрожь.

— А если я скажу, что хочу почувствовать твои губы?

Он чуть наклонил голову, дыхание стало тяжелее.

— Тогда… — его пальцы легли на мою шею, он чуть провел ими вниз, туда, где начинался вырез блузки. — Я бы поцеловал тебя. Сначала здесь…

Я закрыла глаза, когда его губы коснулись чувствительной кожи на шее. Это было неспешно, дразняще.

— А потом здесь…

Его губы скользнули выше, к уголку моего рта. Я уже сама потянулась к нему, разрывая последние сантиметры между нами, и в этот момент лифт вдруг дернулся и зажегся свет.

Мы резко отстранились, дыхание сбилось.

— Пожалуй, — Алексей усмехнулся, — нам повезло, что помощь не пришла раньше.

Я провела языком по губам, на которых еще ощущался его привкус, и улыбнулась.